Ученик некроманта. Мир без боли

– Порой мне кажется, что лучше смерть, чем такая жизнь, – потупив взор, сказал Диорес, а потом резко поднял голову и посмотрел на некроманта. В глазах имитатора застыли слезы, в них без труда читалось отчаяние. – Я всегда хотел сбежать из этих пещер, – не без труда выговорил он. – Мечтал быть как можно дальше от сырых стен и вечной темноты; вдыхать полной грудью воздух и не чувствовать себя слепуном, которого выращивают на убой. Я ухожу. С тобой или без тебя.

– Что на это сказал твой отец? – поинтересовался Сандро.

– С совершеннолетием Ди-Дио сами принимают решения, – ответил Диорес, и Сандро не нашел, что возразить. Тем более помощь в дороге никогда не бывает лишней.

– Хорошо. Собирайся в путь… – решился тогда некромант.

Прорицание второе

Город спал мертвым сном. Уже не горели призрачные огоньки в окнах домов, закрылись питейные и завсегдатаи таверн разбрелись по теплым норам. Сноровистые дворянские гвардейцы уже перетянули подходы к правительственному району цепями, а городские стражи ходили по лабиринтам улочек, выискивая злоумышленников и нарушителей мирского сна.

Человек, идущий по центральной улице, единственной из всех освещенной тусклыми фонарями, вынашивал недобрые мысли, но прятался от проходивших мимо стражников, не из-за мыслей, а потому, что был приезжим, на которых распространялся действующий в Фиоре комендантский час. Было далеко за полночь. В то время как неместным позволялось открыто ходить улицами города лишь до десяти ударов колокола, горожанам – до двенадцати, после чего Фиор до утра погружался в сонную дымку. Не спали лишь золотари и стражи. И еще один путник.

За секунду до того как из-за угла выскользнули патрульные, неизвестный шмыгнул в темный переулок, словно нутром почувствовав их приближение, и притаился. Стражи прошли мимо, его не заметив, а когда скрылись в одной из многочисленных улочек, примыкающих к проспекту Павших, нарушитель вышел из своего укрытия и пошел дальше.

Графские гвардейцы, стоявшие у цепей, заметили его издалека, но от них он почему-то не скрывался. Да и что толку от гвардейцев, которые вместо мечей вооружены палками? Для ловкого фехтовальщика прирезать таких не составит труда. Охранники дворянского покоя, почувствовав исходящую от мерно шагавшего человека опасность, напряглись.

– Кто таков? – еще издали подал голос гвардеец с длинными, закрученными на концах усами, в сержантском мундире. Был он высок, но худощав, а короткая палка, которую он судорожно сжимал в руках, из-за его немалого роста казалось игрушечной.

Незнакомец не ответил и продолжил медленно идти вперед, не изменяя своему спокойному шагу.

– Кто таков, спрашиваю?! – требовательно повторил сержант. Неизвестный, спрятавший свою личину за черной хламидой с длинным, на манер профосов, капюшоном, был нем, как рыба, и невозмутим, как мул. Он медленно, словно нехотя приблизился к гвардейцу и, когда их разделяло всего несколько шагов, резко откинул полы своего одеяния, выхватывая короткий меч, и в один прыжок оказавшись рядом с караульным молниеносным ударом проткнул ему шею. Так и не узнав имени своего убийцы, сержант осел на мостовую, и его багряная кровь быстро наполнила бороздки между камнями.

– Не надо, – затрясся от страха второй гвардеец, когда уловил на себе холодный, как зима, взгляд незнакомца, – у меня семья, дети…

– Врешь, Серг, но тебя не виню. Со страху и не такое выдумаешь… Знай одно: не хотел его убивать, но он бы меня не пропустил, а ты, Серг, иди. Тебя не трону. И возьми, – черный монах швырнул гвардейцу колбу с зеленым зельем, которую охранник с трудом поймал трясущимися руками. – Подмешай в еду Изабете, иначе наследника она тебе не родит. Иди.

Серг попятился, неотрывно следя за движениями незнакомца, но, когда понял, что отошел на почтительное расстояние, развернулся и со всех ног бросился бежать, повторяя, как завороженный, одно и тоже слово:

– Вру, вру, вру…

Убийца оттер лезвие от крови об одежду покойника, спрятал меч в ножны и преспокойно, будто и не совершил минутой назад злодеяния, не страшась ни божественного гнева, ни мирского, поплелся дальше. Пройдя квартал литейщиков и монетный двор, он свернул в темную улочку и, углубившись в дворянский район, вышел к гостиному дому, принадлежащему стогхельмскому храму Симионы, куда, собственно, и держал свой путь. Скрываясь в тени домов, он обошел здание и приблизился к нему с торца. Найдя запасной ключ под кадкой с хламом, стоявшей у портуна, легко отворил дверь и вошел внутрь здания.

В гостином доме жила тишина. Прислуга спала, спали и редкие здесь гости. Паломников с каждым годом становилось все меньше, поэтому на стогхельмском совете уже не раз обсуждалась целесообразно ли держать в Фиоре, ближайшем к Черной земле городе, гостиный дом? Но двор стоял, как и прежде, являя собой оплот Храма и святости в чужих землях.

Человек в черной хламиде беспрепятственно прошел на третий этаж, где размещались апартаменты для высших посвященных, и знаючи проник в единственную занятую во всем ярусе комнату.