Ученик поневоле

– Мне очень жаль, но, боюсь, тут мы ничем тебе не поможем, – сказал Мандип. – Сорен – местная знаменитость и близкий друг главного чудолога. А он может лишить нас наших гильдейских лицензий, если мы попытаемся его остановить. Это нечестно, но таково здешнее положение дел.

То же самое Баркли услышал от Виолы, но всё равно ощутил смесь изумления и разочарования.

Флориана прочистила горло.

– Не слушай Мандипа насчёт метки. Ему просто нравится всё знать, и неважно, прав он или нет.

– И к кому же ты посоветуешь ему обратиться? Кто разбирается в вопросах удаления метки больше меня? – раздражённо огрызнулся Мандип.

– Руна Расгар, – внезапно подала голос Атна. После всего выпитого пива изъяснялась она на удивление чётко, хотя и громко рыгнула под конец.

– Кто? – воспылал надеждой Баркли.

– Сумеречный Клык, – объяснила Флориана. – Она страж, чудолог, специализирующийся на защите людей, как в Дикоземьях, так и в Бесполеземье. Они с помощью чар не дают чудищам покидать места своего обитания, например, Лес.

Баркли не знал, что были такие чудологи. Вдруг его осенило, что он уже слышал это прозвище от Тэджа с его дружками. Сумеречный Клык была знаменита. И пользовалась огромным уважением.

– Как мне её найти? – спросил он.

– Она вон там. – Флориана кивнула в сторону камина на тихо сидящую там женщину.

– Но она с главным чудологом, – засомневался Баркли. Что, если она ничем не лучше Сорена?

– О, на этот счёт не волнуйся, – заверил его Мандип. – Я за всю жизнь не видел никого, кому была бы настолько поперёк горла роль почётного гостя. Эрхарт весь день от неё не отлипал, представлял её гостям и показывал город. Готов спорить, это её первые минуты тишины и спокойствия за долгое время.

– Ну, мы же не можем просто подойти и заговорить с ней, – прошипела Виола.

– Почему нет? – не понял Баркли. – Я думал, твой отец – важный человек. Ты с кем угодно можешь поговорить.

Мандип легонько улыбнулся.

– Всё относительно. Боюсь, Руна Расгар – далеко не «кто угодно».

– Её все боятся, – сказала Флориана.

– Её все уважают, – возразил Мандип.

– А к нам тогда как относятся?

– Терпят, – пробормотала Атна в пустую кружку.

Баркли был благодарен им за помощь, но предостережения пропустил мимо ушей. Он привык просить взрослых о помощи. В конце концов, ему потребовалось несколько дюжин попыток, чтобы убедить мастера Пилцманна взять его в ученики. Баркли не сдастся. Для этого было ещё слишком рано.

Он вежливо их поблагодарил и, проигнорировав возражения Виолы, направился прямиком к Руне и храпящему главному чудологу.

Остановившись у дивана, Баркли откашлялся.

– Э-эм, простите, мисс Расгар?

Руна повернулась к нему, и Баркли увидел, что правая сторона её лица была изуродована жутким шрамом: чьи-то острые когти рассекли бледную кожу почти до самого уха.

– Полагаю, это моё имя, – сухо сказала она, – хотя, признаться, непривычно слышать по отношению к себе слово «мисс».

Взгляд её холодных серых глаз изучающе скользнул по ребятам и остановился на Виоле. Баркли ещё никогда не видел её такой сконфуженной.

– Виола Дюмон… Как Сирил?

– Х-хорошо, – едва выговорила Виола. Её пальцы нервно забегали по значкам, даже по тем, которые не нуждались в выравнивании.

– Как жаль, – отозвалась Руна. – Что бы вы ни хотели спросить, поторопитесь. Не хочу будить Эрхарта. Он без конца клянчит деньги… чтобы наконец привести всё тут в порядок…

– Пожалуйста, мисс Расгар. – Баркли снова задействовал свой самый учтивый голос. Руна не улыбнулась, хотя, возможно, она была из тех людей, кто в принципе никогда не улыбается. – Я ищу способ, как избавиться от метки чудища. Это возможно?

Её взгляд сместился на него. Он сглотнул.

– Возможно, но опасно. И зависит от конкретного чудища.

– Это люфтхунд.

Руна оказалась первым человеком на его памяти, не выказавшим ни малейшего удивления при этих словах.

– И ты хочешь от него избавиться? Ты понимаешь, что большинство твоих сверстников всё бы отдали ради такого могущественного чудища? – Фыркнув, она посмотрела по сторонам. – Как и половина этих мастеров.

Баркли успел испытать на себе, на что готовы пойти некоторые чудологи ради обладания люфтхундом.

– Я просто хочу вернуться домой, – твёрдо сказал он.

– Где твой дом?

– Занудшир.

– Это его семь лет назад уничтожил Гравальдор? – Выражение её лица – самую капельку – смягчилось. – Давно ты в Сикоморе?

– С утра.

– Скажи, что ты о нём думаешь? Что ты думаешь о чудологах?

– Тут… – Кровь прилила к щекам Баркли, как всегда бывало, когда он лгал. – Всё иначе.

– А если честно?

Он опустил глаза к ботинкам. В зале было шумно: смеялись чудологи, каркали и выли чудища, трещало пламя в камине. Не то что в Занудшире, уж точно не до такой степени. В Занудшире никому и в страшном сне бы не привиделось отрезать руки людям, чтобы украсть их чудищ. Там никто не обзывал его «бесполеземцем». И пусть некоторые законы Занудшира раздражали Баркли, город жил по правилам, чётко расписывающим, что хорошо, а что – плохо.

– Мне здесь не нравится, – тихо сказал он. Лицо Виолы расстроенно вытянулось.