Ученик убийцы

Это единственное слово рассказало мне о ней целые тома. Этот акцент и интонация были усвоены не в высшем обществе.

— Попросите вашего лорда как следует содержать сторожевые башни. Пожалуйста.

— Какое дело мальчику-псарю до таких вещей? — это был слишком прямой вопрос. Где бы Келвар ни нашел ее, до замужества она не была ни богатой, ни благородной. Ее восторг, когда я узнал ее, то, что она принесла свою собаку вниз, к привычному уюту кухни, сама, завернув в свое одеяло, — все это говорило о ней как о совсем простой девушке, возвысившейся слишком быстро и взлетевшей слишком высоко по сравнению со своим прежним положением. Она была одинокой, неуверенной в себе и совершенно не умеющей делать то, чего от нее ждали. Что еще хуже, она знала, что невежественна, и это знание грызло ее и отравляло ей жизнь страхом. Если она не научится быть герцогиней до того, как ее молодость и красота потускнеют, ее будут ждать только долгие годы одиночества и насмешек. Она нуждалась в наставнике, который помогал бы ей тайно, как Чейд. И она нуждалась в том совете, который я мог ей дать немедленно. Но мне следовало действовать осторожно, потому что она не приняла бы совета от мальчика-псаря. Это могла бы сделать только простая девушка, а единственное, что о себе сейчас знала Грейс, так это то, что она больше не простая девушка, а герцогиня.

— Я видел сон, — сказал я, внезапно ощутив прилив вдохновения, — такой ясный. Как видение. Или предупреждение. Он разбудил меня, и я почувствовал, что должен прийти на кухню. — Я постарался расфокусировать взгляд. Ее глаза расширились. Я добился своего. — Мне снилась женщина, которая говорила мудрые слова и превратила трех сильных мужчин в единую стену, которую не смогли пробить пираты красных кораблей. Она стояла перед ними, и драгоценности были в ее руках, и она сказала: «Пусть сторожевые башни сияют ярче, чем драгоценные камни в этих кольцах. Пусть бдительные солдаты, которые охраняют их, охватят наши берега, как эти жемчуга охватывают мою шею. Пусть крепости будут заново отстроены и будут готовы отразить любую напасть, угрожающую нашему народу. Потому что я буду рада, если моим единственным украшением в глазах короля и народа будут бриллианты наших защищенных земель». И король и его герцоги были потрясены благородством ее души и мудростью ее сердца. Но больше всего ее полюбил народ, потому что люди знали, что их она любит больше, чем золото или серебро.

Это было сказано коряво и вышло даже приблизительно не так красиво, как я надеялся, но мои слова зацепили ее воображение. Я видел, как она воображает, что прямо и благородно стоит перед будущим королем и приводит его в восторг своей жертвой. Я чувствовал в ней горячее желание прославиться, чтобы ею восхищались те люди, которые раньше были ее окружением. Это бы показало им, что теперь она герцогиня не только по названию. Лорд Шемши и его окружение донесли бы весть о ее поступке до герцогства Шоке, менестрели прославили бы ее слова в песнях. А ее муж наконец-то был бы удивлен ею. Пусть увидит в ней человека, который заботится о земле и людях больше, чем о красивых безделушках, которыми он заманил ее, так же как и своим титулом. Я почти видел, как все эти мысли бушуют у нее в голове. Глаза ее смотрели вдаль, на лице блуждала улыбка.

— Спокойной ночи, мальчик-псарь, — сказала она тихо и выплыла из кухни, прижав к груди собачку. Она несла одеяло на плечах, словно это была горностаевая мантия. Завтра она прекрасно сыграет свою роль. Внезапно я ухмыльнулся, подумав, что, вероятно, выполнил свою миссию без помощи яда. Не то чтобы я действительно разнюхал, был ли Келвар виновен в измене, но у меня было чувство, что найден самый корень проблемы. Я готов был поспорить, что сторожевые башни будут обеспечены всем необходимым до конца недели.

Я вернулся назад в постель. Я захватил из кухни буханку свежего хлеба и вручил ее стражам, которые впустили меня обратно в спальню Верити. В какой-то далекой части Бейгарда кто-то протрубил час. Я не обратил на это особого внимания и зарылся обратно в свою постель. Желудок мой был удовлетворен, я предвкушал дивный спектакль, который сыграет завтра леди Грейс. Засыпая, я поспорил сам с собой, что на ней будет что-нибудь прямое, простое и белое, а ее волосы будут распущены.

Этого я никогда не узнал. Казалось, всего через мгновение меня разбудили, тряся за плечо. Я открыл глаза и увидел согнувшегося надо мной Чарима. Слабый свет одной свечи отбрасывал слабые тени на стены комнаты.

— Просыпайся, Фитц, — прошептал он хрипло, — в замок прибыл гонец от леди Тайм. Она требует, чтобы ты пришел немедленно. Твою лошадь уже готовят.

— Меня? — глупо спросил я.

— Конечно. Я разложил тебе одежду. Одевайся тихо. Верити еще спит.

— Зачем я ей нужен?

— Ну, я не знаю. В послании не было ничего конкретного. Может быть, она заболела, Фитц. Гонец сказал только, что она требует тебя немедленно. Я думаю, ты все выяснишь, когда будешь там.