Ученица царя обезьян

– Перед тобой Великий Мудрец, Равный Небу, Сунь Укун, прекрасный царь обезьян! Тот, кто устроил переполох в небесных чертогах Нефритового императора. Тот, кто съел персики бессмертия. Тот, кто освободил летающих коней из небесных конюшен. Тот, кто разрушил небесную астролябию судьбы. Тот, кто родился на вулкане горы Цветов и Плодов из небесного камня. Тот, кто, бесстрашно хохоча, обмочил перст Золотого Будды, за что и был заперт под горой Пяти Стихий на пять сотен лет! Тот, кто согласился принять тиски золотого обруча Гуаньинь, чтобы вновь вернуться в этот мир просветлённым! Тот, кто терпел унижения от лысого белого монаха, уничтожая мелких бесов, подобных тебе, одним щелчком пальца. И я вновь спрашиваю тебя, о презренный яогуай, так кто же послал тебя отравить меня?!

– Прости, Великий Мудрец, что не сразу узнал тебя, – в то же мгновение на чистом русском, без малейшего акцента ответил желтолицый повар, кланяясь как заведённый. – Но поверь, я никак не ожидал встретить тебя здесь. Да и в этой скромной одежде ты никак не похож на того самого царя обезьян, легендами о котором переполнена вся наша великая страна от сопок Маньчжурии до хижин Гонконга.

Сунь Укун слегка ослабил хватку.

– Никто не посылал меня сюда. И я совершенно не собирался травить кого-либо. Позволь мне приготовить для вас другую еду, лучшую пищу, которую только делали когда-либо с начала времён, только перестань так страшно сверкать глазами, люди нервничают. И слезь с меня, пожалуйста, ты очень тяжёлый.

– Если я захочу, я ещё и попрыгаю на твоих рёбрах, хи-хи-хи! Потому что я – Сунь Укун! – без улыбки предупредил китаец, но тем не менее поднялся и сел за стол к молча хлопающей глазами Ольге.

В мягком освещении стыдливые девушки на веерах словно округлили глаза от удивления и любопытства. Официанты также заткнулись в надежде, что вся эта нехорошая ситуация как-то сама собой разрулится без скандала.

– Пусть это блюдо переделает за тебя любой из твоих специально обученных рабов. А ты, гуй, меж тем будешь прислуживать мне и отвечать на мои вопросы.

Повар согласно поклонился, подозвал администратора зала, что-то прошептал ему и отправил на кухню, а сам присел рядом, но за соседний стол.

– Прекрасная синеокая госпожа не сочтёт моё соседство за оскорбление? – спросил он у девушки и, не дожидаясь ответа, обратился к Сунь Укуну: – Это твоя невеста, о Великий Мудрец?

– Блин, я не его невеста! – вспыхнула блондинка.

– Она не моя невеста, – важно кивнул китаец, отхлёбывая чай. – Но имей в виду, она моя ученица. Это куда почётнее…

– Ну вообще-то не только. Ещё ты у меня живёшь, не забыл? И я тебе вроде как полезна.

– Верно, – снова согласился царь обезьян. – Поэтому её нельзя есть, гуй. И убивать никаким способом тоже. И высасывать душу. И сморкаться в её чай. Понятно?

– В смысле?!! – Девушка на всякий случай отставила свою чашку подальше.

– Аолия, это гуй. – Сунь Укун конкретно указал рукой на повара. – Мелкий паразит, низшее звено в сложной иерархии демонов Поднебесной. У гуев мало талантов, чаще они никчёмны и бестолковы. Демоны их презирают, боги и богини не замечают вообще. Нефритовый император… – Тут он на мгновение задумался. – Возможно, он вообще не знает о существовании таких мелких клопов. А потому любимое занятие их – просто пакостить людям на каждом шагу. Высморкаться в хороший чай, чтобы он стал плохим, отравить еду, чтобы человек мучился болезнями живота, испортить воздух в тесной комнатке, чтобы….

Ольга вытаращилась на смущённого повара и брезгливо положила обратно ещё один орешек кешью из гунбао, который только что планировала съесть.

– Однако этот гуй, возможно, самый талантливый из всего своего жалкого племени. Он сумел обучиться возвышенному ремеслу приготовления пищи. Он травит еду с таким чудесным изяществом, чтобы люди привыкали к ней и не могли уже насытиться ни в каком другом месте! А лишь всегда возвращались к нему, принося ему много звонких монет и денежных бумажек. Как ты сама можешь убедиться, если твои глаза и уши открыты…

– Ну… tempora mutantur et nos mutantur in illis…[2] – пожав плечами, сказала блондинка.

Сунь Укун лишь раздражённо отмахнулся.

– Я не понимаю твоих странных колдовских заклинаний на чуждом мне и любому разумному существу языке, о женщина, выращивающая плесень так, как прекрасные китайские девушки растят дивные розовые хризантемы в своих маленьких садах.

– Как это? Ты же говорил, что знаешь все языки на свете? – ехидно напомнила блондинка, но китаец спокойно проигнорировал её вопрос.

– Мне известно, что время течёт, как река, и меняется, подобно нескончаемым речным водам. А все мы – лишь маленькие, безымянные рыбки, влекомые потоком и всегда меняющиеся вместе с его направлением…

– Э-э… ну типа примерно это она и говорила, о Великий Мудрец, – прошептал повар. – Но другими словами, нет?

– Я знаю, поганый гуй. Не поучай меня!

Официант, поставив в центр стола тарелку сразу с тремя фаршированными перцами, разрезанными пополам и уложенными в форме шестилепесткового цветка, что-то шепнул повару. Повар отрицательно помотал головой.