Училка

Я повторила тему еще раз. Зачем мне это надо? Я ничему их не научу. Они другие. Они уже практически сформированные личности. Я не переделаю двадцать пять человек. А, может, я чуть поверну кого-то, кого не надо переделывать с ног до головы? Разверну к свету? Я уверена, что знаю, где свет? Да, практически уверена.

Глава 19

Дорога была пустая, мы приехали чуть раньше. За городом, как я и думала, мороз был еще сильнее. Четверых модников, одетых не по погоде, я отвела в дом-музей Чайковского, чтобы они там ждали начала экскурсии, а остальным детям разрешила погулять по усадьбе. Бессмысленность подобных поездок мне очевидна. Какой смысл смотреть, где и как жил композитор, музыки которого ты не знаешь, никогда не слышал, а услышишь — не поймешь. Может быть, сначала стоило сходить с ними в Консерваторию? Так… Конечно, это нужно было сделать раньше…

— Ко мне подойдите все! — Я крикнула громко, но по территории заснеженной, заросшей вековыми деревьями усадьбы голос мой разнесся плохо. Тем не менее, дети не спеша потянулись в мою сторону.

— У кого хорошо работает здесь Интернет?

Дети стали копаться в своих телефонах и планшетах, переговариваясь, пересмеиваясь, кто-то уже кричал: «У меня! У меня! А у меня нет! Ничего нет! А у меня есть!»

— У кого есть Интернет, попробуйте найти произведение «Думка» Петра Ильич.! Чайковского.

— Умка? — заржал Будковский и детским голосом продолжил: — Да, я мультик смотлел, отень интелесный… Умка на Севеле…

— Сеня! — одернула я. — Ну очень глупо, правда! «Думка» — совершенно удивительное произведение, вне времени и пространства написанное. Не обращайте внимание на несовременное название. Ну что? Кто нашел?

Раздалось несколько неуверенных голосов:

— Вот… Это, что ли? А чё это?

— Так, послушайте меня внимательно. Сейчас Неля Кузовкина пыталась брать у меня интервью, интересовалась моими анкетными данными. Я по ее просьбе рассказала ей, что мой муж — физик. Так вот. Я попросила его сделать небольшую программу, улавливающую определенные слова, она у меня в телефоне. Вот давайте договоримся: один «блин» — минус балл, три «чё» — минус балл, два «прикольно» — минус балл. Все ваши голоса сразу определяются.

— Как номера машин, что ли? За превышение скорости?

— Прикольно! Ой, блин…

— А вы мне за одно «прикольно» на балл снизили! А надо за два!

— А покажите!

— А где эта программа?

— Да ладно, гонит она!

— Вот молодец, кто сейчас орал. Еще добавим слово «гонишь, гонит». Вы говорите, говорите, детки, мы такую отличную программу сделаем, на всю Москву и даже Россию ее распространим. Семен Будковский у нас ответственный за сбор слов.

— Чё я?

— Семен! — одернула его Катя. — «Чё» нельзя говорить!

— Чё-о-о? Нельзя говорить «чё»? А чё тогда говорить?

— Ничё не говорить, Сеня! — засмеялась я. — Ротик на замочек, если из ротика вываливаются одни блатные словечки. У нас же не лагерь?

— Чё — не-е?

Нет, не поняли, не поверили. Ладно. Придумала на ходу, не очень умно. Они в этом смысле подкованные. Но ведь могла бы быть такая программа? «Блин»-улавливатель…

— Руки поднимите, не орите на морозе, кто музыку нашел.

Поднялось несколько рук.

— Послушайте вдвоем, втроем, она недлинная.

Дети сгрудились по двое, по трое, Слава Салов стоял в сторонке, прислонившись к дереву, в наушниках. Вряд ли он слушал Чайковского. Да и пусть. Я не стану повторять ошибки коллег, гнать свой караван со скоростью последнего верблюда. Нет у того верблюда сил или желания — пусть плетется в конце. Идет же, не падает. Жестоко? А не жестоко заставлять одаренных и просто старательных детей каждый день принимать участие в постановках, которые со всей своей нерастраченной на учебу энергией разыгрывают те, кто не хочет или не может учиться? Максимум внимания — тому, кто встревает со своей темой на уроке, кто играет, кто на уроке переписывается с товарищами, сидящими в соседних классах. Почему? Я обязана научить всех, всех увлечь?

Мне иногда кажется, что по какому-то негласному закону я обязана научить именно тех, кто учиться не хочет. А кто хочет — и так научатся, походя. Соберут крошки со столов тех, кто в школе веселится. Услышат, когда я говорю Славе Салову, всё ползущему и ползущему по парте своим большим телом, Сене Будковскому и таким же героям из других классов. Я лучше, для поддержания рейтинга школы, в самый последний момент исправлю им тройки на четверки в конце четверти. Да, не очень справедливо по отношению к тем, кто эти четверки честно зарабатывал. Но стараться, тянуть на четверки Салова, Будковского, Шимяко, Громовского, похожих друг на друга «Лолит» я не буду. Возможно, это синдром неопытного водителя, сидящего за рулем второй месяц. «Да я вас сейчас всех обгоню!» Так и я, наверно. Второй месяц в школе, полна революционных идей, уверенности, что я смогу то, что не смогли другие.

— Ой, прикольный музончик… — Неля покачивалась в такт музыке, хотя там внятного ритма, разумеется, не было.

— Ан-Леонидна! — заорал Будковский. — А я не понял, мне, чё, считать все слова? Кто чё сказал?

— Считай, Сеня, — кивнула я. — Ты сам только что два раза «чё» сказал.