Учимся читать лирическое произведение

Эти переживания вылились в необычный стих – белый (без рифмы) пятистопный ямб, – размер медленный, дающий возможность широко развернуть фразу в строке. Однако многие предложения начинаются и оканчиваются в середине строки, отчего стиховые и синтаксические паузы не совпадают, и пауз оказывается значительно больше, чем в обычном пятистопном ямбе. Из-за таких переносов речь становится похожей на прозу. Этому же способствует отсутствие рифмы.

Но это все же стихи – особая речь, где строки отделяются друг от друга стиховыми паузами, а слова внутри строки стремятся к смысловому объединению и синтаксической законченности, они теснее, чем в прозе, связаны друг с другом, воздействуют друг на друга и становятся особенно значимыми. Потому, читая пушкинское стихотворение, необходимо соблюдать и стиховые, и синтаксические паузы. Соединение возвышенной поэтичности стиха и свободной естественности речи и придает неповторимую интонацию произведению.

То же соединение прозаического и поэтического, обыкновенного и высокого можно заметить в отборе слов. Рядом с разговорными словами и выражениями – кажется, вечор еще бродил; уже старушки нет; сиживал; скривилась мельница– существуют слова с высокой поэтической окраской: нивы – не желтые и даже не золотые, а златые; воды озера – неведомые, исполненные тайны; минувшее

– признак приобретает значение предмета; объемлет – высокое, книжное слово. Высокое настроение передают инверсии и славянизмы: холм лесистый; меж нив златых и пажитей зеленых, по брегам отлогим. Благодаря этому реальные предметы преображаются, в обыкновенном открывается возвышенное, достойное поэзии, в картине возникает сама красота. И затерянное в глухих лесах пространство предстает как уголок земли, частичка великого целого.

К тому же оживает прошлое: кажется, вечор еще бродил … – то есть вчера вечером. Несмотря на отрицание – уже старушки нет, не слышу, – образ няни оживает в памяти. Вспоминаются мысли и чувства того времени, когда поэт жил здесь в ссылке: иные времена, иные волны

. Настоящее оказывается не просто кратким мигом жизни, а звеном в цепи времен, итогом всего, что было прежде. Прошлое как будто ушло, но на самом деле объемлет живо. Так начинает звучать мысль о вечности. И дальше эта мысль развивается.

Слова владений дедовских не утратили прямого значения, но в них возникают дополнительные значения: родной дом, место, где из рода в род жили предки, – это мысли, важные для Пушкина той поры. Об этом поэт писал в 1830 году в замечательном неоконченном стихотворении:

* * *

Два чувства дивно близки нам, В них обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу,[12] Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,Как пустыняИ как алтарь без божества.

Второе четверостишие вначале читалось так:

На них основано от векаПо воле Бога самого

Самостоянье человека,Залог величия его.

Вдумайтесь в значение слова самостоянье. Это независимость, инициативность, готовность принимать решения по собственному разумению и отвечать за свой выбор. По мнению Пушкина, такие качества определяются любовью к своему роду, органической связью со своими корнями, с историей народа. Вспомните Татьяну Ларину, Машу Миронову – достойную дочь своего отца (о чем говорит и заглавие повести – «Капитанская дочка»), Петра Андреевича Гринева, который в труднейших обстоятельствах сумел выстоять и сберечь честь.

А в стихотворении «…Вновь я посетил…» вполне реальная дорога, изрытая дождями, стала еще и путем в будущее. Особенно значительным предстает образ трех сосен. Эпитет младая говорит о реальной молодости рощи, но это славянизм, и он эмоционально освещает картину. Метафора и сравнение – зеленая семья; кусты… как дети– помогают ощутить в словах дополнительное значение, связанное с понятиями «дом», «семья», «род». То же значение (только со знаком отрицания) возникает в образе одинокой сосны: угрюмый их товарищ, как старый холостяк. Образ становится символом.