Учимся читать лирическое произведение

Так, благодаря ритму и звуковой организации стихотворной речи создается предчувствие чего-то необычайно значительного, того, что ищет беспокойная душа. В самой реальности, в суете обыденного является идеал. И весь образный строй первой строфы основан на том, как обыкновенными словами, чуть ли не словесными штампами, дается описание чувства и поэтической мечты.

Сквозь общие места стихотворения пробивается прекрасное и гармоничное начало. Носителями его стали интонация, ритм, звукопись. Они заставили «стертые» слова зазвучать по-новому – прекрасно и мелодично.

Мог ли герой не откликнуться на этот призыв? В его воображении возникает бесплотное виденье — уже не светская красавица, а сам дух любви, воплощение любви-гармонии. Неуловимый облик женщины на балу лишь давал надежду на обретение идеала, но вдруг видение обрело реальность. И произошло чудо: герой утратил одиночество, от которого он всегда страдал. Рушатся преграды, разъединяющие людей, возникает единение душ. Красота становится не объектом созерцания, а живым чувством творящей личности.

Обратимся к последней строфе. Вы знаете, что в стихах становятся значимыми все стороны языка: и фонетические, и лексические, и грамматические его свойства. Услышали фонетический повтор – ассонанс? Звуки строго организованы, преобладают гласные а, э, о

. Скольжение звуков как бы остановилось. Заметили синтаксический повтор? Оба предложения построены одинаково. Главные части предложений – «И все мне кажется; И кто-то шепчет мне» – одинаково расположены и в предложении, и в строке, метрически равны, синонимичны по смыслу. Содержание же вторых частей предложений противопоставлено: в первой говорится о прошлом – в года минувшие,

во второй – о будущем – после этой встречи. Но в обеих говорится о единении людей, о гармонии. Так сходство построения фраз позволяет увидеть сходное в различном, создать впечатление спокойной гармонии. А ведь это и есть мысль последней строфы.

Обратим внимание на образ художественного времени: прошлое и будущее сливаются в единство, отчего возникает чувство счастья, связанное с представлением о вечности. Ведь что такое вечность? Это не бесконечная и унылая череда лет от прошлого к будущему, а такое время, когда прошлое, настоящее и будущее становятся едины и неразрывны. Такие мгновения каждый, наверное, хоть раз испытал в жизни. В двух последних строфах стихотворения и передано это чувство счастья, столь редкое в лирике Лермонтова.

Одна из трудностей анализа лирики – увидеть, как выражению мысли и чувства автора служат ритм и интонация. Попробуем отметить хотя бы некоторые выразительные свойства стиха. Шестистопный ямб в последней строфе утратил вальсовое кружение. Цезура (постоянная пауза в середине строки, здесь – после третьей стопы) делит стих на две равные половины, и он стал устойчивым, симметричным. Сравните:

Из-под таинственной, холодной полумаски…– – / – – / – – / —И все мне кажется: живые эти речиВ года минувшие слыхал когда-то я;

И кто-то шепчет мне, что после этой встречиМы вновь увидимся, как старые друзья.– / – / —: – / – /– / —– / – / —: – / – /– /

– / – / – /: – / – /– / —– / – / —: – / – – /

Все строки последнего четверостишия ритмически сходны и симметричны, что создает впечатление, будто исчезло все окружающее – мелькание масок, светская толпа, музыка вальса – и возникло чувство гармонии и света. Будто двое, не замечая ничего и никого вокруг, взявшись за руки, поднимаются по бесконечной лестнице к ее сияющей вершине.

Рассматривая стихотворение, вы, очевидно, заметили, что смысл его создается не только лексическим значением слов, даже многозначных, но и интонацией, и ритмом, и звучанием, и синтаксическим построением фраз. И вам открывается образ-переживание, глубокая эмоциональная мысль поэта о том, как под влиянием живого чувства и рожденного им живого слова (живые речи) в душе разгорается пламень и происходит то, что в лирике Лермонтова всегда было связано с возвышенной и тайной сущностью любви. И тогда жизнь наполняется смыслом, рождается чувство непреходящего счастья.

Такое угадывание, предчувствие прекрасного и составляет сокровенный смысл зрелой лирики Лермонтова.