Учись видеть. Уроки творческих взлетов

Вот я сейчас у себя в деревне Уваровке сижу перед раскрытым окном – в окне вымахали травы, цветет белая турецкая гвоздика, две сойки с соседского участка прилетают – клевать иргу с куста – это такие синие сладкие ягоды, когда-то три тоненьких прутика посадил мой папа Лев вдоль забора. А наша соседка – старая Нюра, земляной человек, всю жизнь на железной дороге работала, пропалывала шпалы (оказывается, их тоже пропалывают – от травы!), пустила к нам в огород козла, вот он, ничтоже сумняшеся, обгрыз эти прутики. Она приходит с повинной головой, приносит огромную миску творога.

– Возьмите, – говорит, – а то я вам ТАКОЕ сделала…

Приехали этим летом в Уваровку, а ее уж на свете нет. Прудик ряской зарос, картофельное поле – бурьяном. …Как человек становится писателем? Валера, дорогой (я отвечаю Валерию Плющеву), никто вам никогда на этот вопрос не ответит. Лучше не спрашивайте…

А с какой по счету книги я воскликнула бы «ай да я, ай да сукин сын!»?

Что у меня за счет? Все такое разное. Может, книга дневников «Танец мотыльков над сухой землей»? Или «Повести о вечной любви и быстротечности жизни»? Честно говоря, ни разу из моих недр не исторгся подобный возглас. Скорее, вспоминается японское трехстишие:

Приятна сердцу усталость этаПосле того, как я столько работал,Дыханья не переводя.

Хотя это абсолютная неправда. Как правило, я дышу полной грудью, постоянно гуляю в Коломенском или Ботаническом саду, катаюсь на роликах, люблю пить кофе в разных забегаловках. Мой образ жизни правдиво живописала Дина Рубина в романе «Синдикат».

Надо заметить (это я отвечаю на вопрос Жаннат Соколовой), Дина Рубина – по дружбе, конечно! – в некоторых произведениях намекает на мое просветление. Боюсь, тут придется вспомнить крылатый афоризм Марка Твена, который заявил: «слухи о моей смерти сильно преувеличены».

Вообще знающие люди говорят, мол, «рассказать о личном опыте просветления» не так-то просто. Как сообщает современный патриарх Чань-буддизма преподобный Шэн-янь, переживание глубинного просветления не поддается объяснению.

– Поэтому, – говорит он, – я призываю вас открыть для себя вашу истинную природу самым непосредственным образом.

И рассказал такую историю: на Тайване один старый монах читал лекции по «Аватамсака-сутре». В сутре говорится о «мире, украшенном цветами». Когда старый монах попытался описать этот мир, он открыл рот, но не смог произнести ничего, кроме восклицаний «Ох!..» и «Ах!..»

Его слушатели не поняли, что он хотел сказать.

Просветлиться, считают мудрецы, означает пробудиться к своей истинной божественной природе. Причем на свете нет ничего, кроме этой божественной природы, просто мы недостаточно внимательны, чтобы ее увидеть.

И хотя сама я никакой не мудрец, озаглавив книгу «Учись видеть!», я хотела вот именно об этом поговорить со своими ребятами. Или почти об этом – о взгляде художника на мир. А мою книжку в магазинах то поставят в отдел здоровья – на полку «Зрение», то в отдел «Искусство» – как писать картины маслом. И то и другое нормально! Но «Учись видеть» (я отвечаю Богдану Хитрово на его вопрос: если взялись учить видеть, значит, сами вы это умеете?) и для меня нескончаемый урок. Я могу учить только тому, чему сама учусь на полную катушку.

«Писательство для вас – потребность, образ жизни или что?» – спрашиваете вы.

Наверное, и то, и другое, и третье. Я помню, Аркадий Стругацкий в ответ на вопрос, может ли он не писать, ответил:

– Да, мог бы, конечно! Это такое трудное дело, порою настолько мучительное, что с удовольствием бы не писал!

Не знаю, я люблю рассказывать про себя и про других людей, всячески изображать чудеса этой жизни. Мне кажется, так можно исправить любое положение, насытить энергией ситуации, в которых не удалось возвыситься над обыденностью, приворожить или вернуть любимого, исцелять и даже воскрешать из мертвых.

И это благодарное дело. Видите, вот вы пишете, что моя «Сутра» – светлая, вдохновляющая… А для меня там ожили родные тетки, бабушки, деды… Мы с Лёней соединяли старинные фотографии моей семьи с изображенными им богами и русалками, драконами, создателями и разрушителями Вселенной, при этом наши герои явственно обретали новое телесное существование, мы стали чувствовать тепло их рук и щек. Шум моря. Запах воды, травы – то, что сопутствует чуду воскрешения, – донесся до нас. Лишь необратимая вечность, которая светилась во взгляде персонажей, не позволяла им сойти с экрана компьютера и заключить меня в объятия. И этот космос, который мы назвали книгой, теперь мерцает и клубится над нашими головами.

Или: сидим мы вечером с папой, пьем чай, вдруг звонок – входит незнакомая девушка с тремя толстенными книгами, на каждой написано: Марина Москвина «Дорога на Аннапурну», том 1, 2 и 3.