Учись видеть. Уроки творческих взлетов

Я и сама – простой персонаж некой драмы, комедии, чистого водевиля, фарса, великолепная модель для собственного наблюдения, а также документального и художественного отображения. Вся глупость и нелепость мира заключены во мне, все амбиции, я – арена борьбы между манием величия и комплексом неполноценности. Все тут есть. Только успевай записывать.

Я – царь Кощей над златом. Мои дневники – это исключительная коллекция пейзажей, героев, ситуаций, портретов, реплик… Мешки! Вы не поверите: мешки рукописных книг – мои наблюдения за этим миром.

Кроме того, у меня чудовищная память. Знаете анекдот? Ходжа Насреддин жалуется:

– У моей жены ужасная память.

– Она что, ничего не помнит?

– Нет, – ответил Насреддин. – Она помнит все!

Я – маньяк натуры. Мои дневники никогда и никто не сможет разобрать. Даже творческое наследие чудесного еврейского поэта Овсея Дриза, который прожил жизнь в России, а писал исключительно на языке идиш, и то легче будет разобрать, чем горы моих ликующе вдохновенных каракулей.

Иногда мне кажется, когда я их сожгу, я просветлюсь. Мне станет доступно единство мира. А пока мир предстает в моих записках раздробленным и слишком многомерным.

Единственное спасение в том, что я наблюдаю жизнь и людей не холодным взглядом рептилии, а жарким, любящим взглядом. Мне чужд отстраненный холодный взгляд наблюдателя. Это очень важно. Запомните: при наблюдении за этим миром ОБЯЗАТЕЛЕН горячий взгляд, исполненный любви. Иначе ты не наблюдатель божественной игры – лилы, а просто негодяй.

Вот некоторые мои заметки. С поверхности – не слишком углубляясь:

«Как-то раз к нам на семинар пришел Юрий Коваль. Все сразу испугались читать свои произведения при Ковале. Только один не побоялся и стал читать стих, мол:

– Чтобы нарисовать снег – куплю я мел,чтобы нарисовать ночь – куплю я уголь…

Коваль очень внимательно слушал. Слушал-слушал да и говорит:

– А чтоб над мостом рисовать Ильича,Куплю я красный кусок кирпича».

«К моей маме Люсе из Казани приехал ее первый муж и остановился у нее на неделю. Она звонит мне по телефону и говорит:

– У меня мужья такие смешные! Я им рассказываю что-нибудь, а у них обоих глаза слипаются. Я им говорю: ну, идите, спите! А они: нет!!! Мы чай хотим пить!.. Ну, умора!»

«Звонит из Екатеринбурга художник Саша Шабуров:

– Я открыл в Екатеринбурге памятник литературному герою. 280 кг металла на него ушло. Это памятник… Человеку-невидимке! Постамент – и два следа: один – мой след, один – его…»

^{Игорь Макаревич из форточки снимает своих героев, а наш студент Сережа Тишков снизу, с улицы, снимает Игоря Макаревича. Он делает дипломный фильм об Игоре. Но Сережа не подозревает о том, что Игорь Макаревич сейчас снимает Сережу. Взгляд одного исследователя мира встречается со взглядом другого. Наблюдающий становится Наблюдаемым. Круг замыкается.}

«Пилот Кучегоров

Пассажирка Коровина

Библиотекарь Кассандрова

Таксист Лоэнгрин Иванович Минаев (все правда!)»

«Валерий Медведев, автор бестселлера “Баранкин, будь человеком!”, говорил нам на семинаре:

– Вот я считаюсь остроумным человеком. А я родился не таким, совсем не остроумным. Я этот юмор в себе натренировал!»

«Юрий Коваль – гордо:

– В свою новую повесть “Бильярд по-кармановски” я смело ввел эротическую сцену – поцелуй через бочку с солеными огурцами.

«– Я тебе не забыл, – сказал Вася Лысенко, мой одноклассник, – как ты нам всем писала сочинения по Чингизу Айтматову “Прощай, Гульсары!”. Кольке на “пять”, Крюкову на “четыре”, себе на “три”, а мне на “единицу”!»

«Я, вернувшись из долгой командировки – маме:

– Ну, как ты жила тут без меня?

– Очень хорошо, – отвечает мама. – Мне тебя отлично заменял зефир в шоколаде».

«Гуляет во дворе наш сосед с попугаем. Его спрашивают: “Продаете?” “Что вы! – отвечает. – Покупать говорящего попугая – надо знать хозяина. А то купишь прохвоста и матерщинника”».

«Мой муж Лёня надевает носок за очень важным разговором об искусстве, и у него пятка с треском оголяется.

– Так проходит слава мира, – не растерявшись, говорит Лёня».

«У Сережки и у Люси в купе ехала девушка. У ее жениха фамилия ШПРОТ!

– Какой ужас! – сказал Сергей. – Когда они поженятся, она станет Шпротихой, а дети у них будут Шпроты».

«Я моей маме Люсе – нежно:

– Ты – наша Полярная звезда…

– А вы – мой Южный Крест, – отвечает Люся».

«Прекрасный детский поэт Яков Аким на утреннике, посвященном его шестидесятилетию, сказал: “Вот, ребята, как быстро летит время. Просто поверить не могу, что мне уже пятьдесят!”»

^{Тень от памятника выразительнее, чем сам памятник.}