Учитель фехтования

– Профессиональное любопытство оказалось сильнее любых принципов.

Миновав дворец Лиги, они пересекли улицу Принцессы. Кое-где в дрожащем свете фонарей прогуливались хорошо одетые пешеходы, наслаждавшиеся вечерней прохладой. Скучающий полицейский, завидев их экипаж, поднял руку к козырьку фуражки, думая, что они направляются во дворец герцога Альбы.

– Обещайте, что вы поговорите обо мне с маркизом!

– Я никогда не даю обещаний, которые не намерен выполнять.

– Маэстро... Кажется, я догадываюсь: вы просто ревнивы.

Дон Хайме почувствовал, как лицо его заливает горячая волна. Он не мог видеть себя со стороны, но был уверен, что покраснел до самых ушей. Он открыл рот, не в силах произнести ни слова и чувствуя, что в горле у него растет болезненный комок. «Она права, – в смятении подумал он. – Она совершенно права. Я веду себя как мальчишка». Он глубоко дышал, стыдясь самого себя, и с силой вдавил наконечник трости в пол экипажа.

– Ладно... Попробую. Но я не могу вам ничего обещать.

Она с ребяческой радостью захлопала в ладоши и, наклонясь к дону Хайме, горячо пожала ему руку. Может быть, даже слишком горячо, учитывая, что все это было не чем иным, как сиюминутным капризом; и маэстро подумал, что донья Адела просто взбалмошная женщина.

***

Вопреки своему нежеланию дон Хайме сдержал слово и как-то раз, во время занятий в доме маркиза, осторожно завел с ним разговор об Аделе де Отеро:

– Некая молодая фехтовальщица, – вы знаете, кого я имею в виду, поскольку сами интересовались ею... Юным порою нравится разрушать стереотипы, вы ведь понимаете... Несомненно, она очень увлечена нашим с вами искусством, умеет мастерски атаковать, у нее легкая рука... В противном случае я никогда не осмелился бы заговорить с вами о ней. Если вы считаете, что...

Луис де Аяла поглаживал напомаженные усы, зардевшись от удовольствия. Разве может он отказаться? Разумеется, он согласен.

– Так вы говорите, она красива?

Дон Хайме был удручен; он проклинал себя за сводничество, казавшееся ему низким и презренным. Но слова, произнесенные Аделой де Отеро в экипаже, словно эхо, настойчиво звучали в его памяти. В столь преклонные годы страдать муками ревности было просто смешно.

Знакомство состоялось в фехтовальном зале дона Хайме, когда два дня спустя в разгар занятия с Аделой де Отеро там как ни в чем не бывало появился маркиз. Они вежливо обменялись приветствиями и любезностями, и Луис де Аяла, в атласном галстуке цвета мальвы, заколотом бриллиантовой булавкой, в вышитых шелковых носках, с тщательно завитыми усами, вежливо попросил разрешения присутствовать на занятии. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, лицо его приняло серьезное выражение знатока: донья Адела, сражаясь с доном Хайме, показывала такое мастерство во владении рапирой, какого маэстро ни разу не приходилось встречать ни в одном ученике. Стоявший в углу маркиз не выдержал и восторженно зааплодировал.

– Для меня настоящая честь, сеньора, присутствовать при таком поединке.

Глаза фиалкового цвета взглянули на Луиса де Аялу так пристально, что тот машинально провел пальцем по воротнику рубашки. Между ученицей и маркизом промелькнуло нечто, похожее на вызов, какое-то упрямое соперничество. Воспользовавшись первой же возможностью, маркиз приблизился к маэстро и чуть слышно произнес:

– Какая восхитительная женщина!

Дон Хайме воспринимал появление маркиза с неудовольствием, ему едва удавалось скрыть под маской холодной сдержанности свои истинные чувства. Когда занятие окончилось, Луис де Аяла с жаром принялся обсуждать с доньей Аделой поединок, который произвел на него огромное впечатление. Маэстро тем временем убрал рапиры, нагрудники и маски. Вскоре маркиз галантно предложил своей собеседнице проводить ее до дома. Его фаэтон с английским кучером поджидает на улице, для него было бы величайшим удовольствием предложить его даме, а по дороге они могли бы всласть наговориться об их взаимной страсти – фехтовании. А кстати, не хотелось бы ей в девять часов вечера посетить концерт в садах на Елисейских полях? «Союз мастеров», возглавляемый маэстро Гастамбиде, представлял «Сороку-воровку» Россини, а также импровизацию по мотивам «Роберта-дьявола» 36. Адела де Отеро, сделав изящный поклон, с радостью приняла его предложение. После поединка с доном Хайме щеки ее раскраснелись, придавая ей необычайную свежесть.

Пока она переодевалась – на этот раз дверь, против обыкновения, была закрыта, – маркиз любезно предложил дону Хайме пойти с ними, хотя было очевидно, что он не особенно рассчитывает на согласие. Чувствуя, что его приглашают неискренне, маэстро с кислой улыбкой отказался. Маркиз был очень серьезным соперником, и дон Хайме понимал, что свою партию он безнадежно проиграл, не осмелившись даже толком ее начать. Его ученики ушли под руку, возбужденно разговаривая, и маэстро с досадой и отчаянием слышал удаляющиеся по лестнице шаги.