Учитель истории

— Ждите здесь, — указал царский сын на кожаный диван с лежащей на нем бурой шкурой какого-то зверя. Сам он дождался, пока управится прислуга, и вслед за ней вышел.

Ана огляделась: строгий кабинет, во всю стену деревянные полки со множеством старинных книг, бумаг, папок. В центре массивный стол, на нем тоже множество книг, один толстый фолиант раскрыт, Ана не знает, что это Талмуд.

Тихо раскрылась та дверь, в которую вошла Ана, две совсем юные девушки бесшумно внесли подносы и расставили перед Аной китайский фарфор, индийские судки из фаянса, персидские глазированные стаканы, приборы из старинного египетского серебра. Эти же девушки пришли во второй раз, и на столе появились невиданные Аной плоды, восточные сладости, почувствовался запах выдержанного красного вина.

— Ана?! — удивленно-восторженный фальцет из дальнего угла; оказывается, там тоже была незаметная дверь.

Ана вскочила, стушевалась, робко ответила на приветствие.

— Садись, садись, дорогая, — был радушен Зембрия Мних, он привел себя в порядок, да помятость после сна все же сохранилась на лице. Он был одет по-домашнему, в роскошный, расшитый золотыми нитями парчовый халат. Ана в таком виде доктора еще не видела, невольно отметила узкие плечи, выпирающее брюшко, широкий, как у некоторых восточных людей, таз. — Как я рад тебя видеть! — тем временем говорил хозяин, тяжело сопя, усаживаясь напротив в массивное кресло.

— Извините за столь позднее вторжение, — все еще нервничала Ана, постоянно теребя чужое платье. — Вынудили обстоятельства. У меня к Вам... э-э, просьба, то есть дело.

— Все что могу! — театрально выдохнул Мних, поудобней усаживаясь с кистью винограда. — Слушаю... внимательно.

— Я, — все еще сконфужена была Ана, — хочу попросить у Вас в долг... двадцать два номисма.

— Небось, золотом?.. А для чего? Вы представляете, какая это сумма?!

Эти вроде бы положенные вопросы задели Ану; почему-то ей представлялось, что Зембрия Мних, как она догадывалась, очарованный ею, должен был бы сразу же оказать ей такую, для него пустячную, услугу.

— Так для чего? — повторил вопрос Зембрия Мних.

— Хочу участвовать в олимпиаде.

— В олимпиаде?.. Хе, м-да! Невероятно! По-моему, это дело здоровых мужчин.

— Я хочу заработать тысячу, — теперь Ана стала злиться и чувствовала, что ее марафон уже начинается.

— Хотеть и мочь — разные категории, — сухо прозвучал голос Мниха.

— Я смогу, — с вызовом, повышая голос, сказала Ана.

Зембрия молчал, небрежно бросил кисть винограда на стол, как-то досадливо вздохнул, словно отстраняясь, поглубже сел в кресло. Видя эту реакцию, как на глупость, Ана встревоженно, скороговоркой продолжила:

— Я должна смочь, у меня нет другого выбора, иного пути... вообще ничего, ничего у меня нет, кроме этой поганой, унизительной жизни!

У нее до кончиков волос покраснела кожа, вспыхнуло лицо, вздулись на шее вены — она стала в глазах Зембрии еще очаровательней, ее дикарский, необузданный нрав его восхищал, растормошил; он ощутил улегшееся было к ней влечение, какую-то до сих пор неведомую ему животную страсть, страсть ласкать, страсть любить, страсть быть с ней, служить ей, и к этой обуревающей страсти примешивалось еще одно нежное чувство, чувство жалости и сострадания.

— Я тебе так дам эту тысячу! — вскочил вдруг Зембрия Мних, — только...

— Нет. «Так» не надо! — Ана тоже встала, это был просто рефлекс, она испугалась, что хозяин хочет приблизиться к ней. — Я не потерплю условий, я прошу в долг двадцать два номисма. Останусь жива, верну. А как залог есть у меня для Вас весть. Пусть это меня и не красит: передавать подслушанное — вроде донос, да такова ныне участь моя, не до гордости и жеманства.

— Интересно, что ж это за залог? — доктор чуть поостыл, сел на прежнее место.

— Не знаю, как Вы это оцените, и оцените ли вообще, — Ана тоже села, — только мне доподлинно известно, что по приказу Феофании лично Басро Бейхами перерезал всю Вашу семью.

Мних даже не шелохнулся, только голова его несколько вдавилась в плечи, тоскливо застыл взгляд.

— Ублюдок Басро, — после очень долгой паузы, совсем писклявым шепотом проговорил хозяин, резко встал. — Выкормыш! — и стал в задумчивости ходить по комнате.

— Он исчез с моими сестрой и братом, — о своем залепетала Ана.

— Никуда он не исчез, — чуть ли не крикнул Зембрия, — под крылом императора, брата Феофании, тоже моего злейшего врага.

— Под чьим бы «крылом» он не был, я его достану!

— Хм! Не обольщайся, дорогая, — встал напротив нее Зембрия. — Теперь мне доподлинно известно, что ты убила Феофанию. Но не забывайся — Византия мощная империя, устоявшееся в веках государство, в котором есть выработанный цивилизацией аппарат сохранения, сыска, насилия, подкрепленный законами, судами, тюрьмами, армией, агентами и доносчиками... Смерти Феофании желали многие, даже родной брат. И я, при желании, мог бы это легко претворить, да не желал; я хотел, чтобы она еще сто лет так жила, в этом земном аду, мучаясь своей заразой...