Удалённый аккаунт

Мороз обжег кожу, но только и всего — я совсем не замерзла. На улице Генерала Рязанова всегда было немноголюдно, но тишина вокруг нашего дома казалась неестественной. Справа над одноэтажными, в последние годы особенно старыми и небогатыми, домами возвышался купол церкви — некогда центра жизни поселка. Там крестились, женились и отправлялись в последний путь. Арина тоже смотрела на нее, но ничего не сказала. Откуда-то я знала, что мы пойдем к парку. По дороге мне вдруг вспомнилась легенда о том, что сын бывшего хозяина нашего дома, утонул на дамбе, разделяющей парковый пруд и речку, пересекающую дубраву. Еще считалось, что каждое лето пруд забирает пару-тройку человек, чтобы они стали его духами-утопленниками. Хотя ни мертвецов, ни их призраков никто и никогда не видел. А совсем маленьких детей пугали, что в парке якобы прячутся маньяки-педофилы. В действительности же там каждое лето стоял шатер-шашлычная, куда сбредались местные алкаши и потом отдыхали в кустах. Немного в глубине проводили время компании подростков. А маньяков мы не встречали там даже ночью.

— Если тебя это успокоит, то Наташе не было суждено прожить больше, — заговорила Арина, — отпусти хотя бы ее. Ты слишком много на себя берешь, Акылай. Неси ответственность сначала за свои поступки, а за чужие еще рано. Ты дала ей исповедаться, ты сделала достаточно, чтобы облегчить ей дорогу.

Я ничего не ответила, так как была не согласна, и Арина об этом знала.

— Где ты сейчас? — я перевела тему.

— Здесь, — она развела руками, рукава ее черного платья разлетались в стороны и мягкая ткань коснулась моей кожи.

— А здесь — это где? Что это за место?

— Не знаю.

— Ты видела бога?

— Нет.

— А здесь еще кто-нибудь есть?

— Ты.

— Как в фильме “Куда приводят мечты”?

Я осеклась, ведь смотрела его уже без нее.

— Да, как в фильме.

Вдали я увидела наш сельский “клуб” — одно из лучших мест во всем поселении. В ПГТ слово “клуб” имеет несколько иное значение, чем в городе, — так называют дома культуры. Наш назывался “Возрождение”, его название неизвестный художник написал справа от входа на кирпичной стене, а ближе к земле изобразил феникса или жар-птицу. Из кирпича были выложены только две стены — с лицевой части и сбоку, так пытались скрыть ветшающую деревянную избушку. А внутри были настоящие зал и сцена.

— Хочешь зайти? — спросила Арина, заметив мой внимательный взгляд, и, не дожидаясь ответа, легко спустилась по травмоопасной бетонной лестнице, которая частично осыпалась и скололась.

Знакомый скрип двери и половиц, рядом окошко, где сидела вахтерша. На ее столе остался лежать журнал с судоку, и все помещения выглядели так, будто сотрудники и дети ненадолго вышли. Мы прошли в зал, где проводили новогодние елки для малышей, и в год, когда я только-только попала в «Алию», мы даже играли главные роли.

— Владимир Георгиевич умер, — мне вспомнилась встреча с директором клуба, она и сообщила мне об этом, когда я училась на первом курсе, — тоже.

— Лет шесть назад, — с улыбкой, не соответствующей теме разговора, ответила она. — Помнишь, как он хотел сделать из тебя актрису и готовить ко вступительным в театральный?

— Ну, я же поступила в театральный, как он и хотел.

Мы покинули дом культуры через вход, которым нам запрещали пользоваться — там, на железной лестнице запасного выхода, идущего из будки на ложе над залом, курили творческие руководители. Они вели бесплатные для жителей поселка кружки по вокалу, театральному мастерству, рисованию и рукоделию. Подумать только, кто же их финансировал?

Лестница заканчивалась у основания дороги верующей к безымянному пруду, а если пройти дальше — к дамбе, дубраве и дороге в соседние села. Водоем предстал перед нами таким, каким я его помню с 7 ноября 2013 года. Арина тоже помнила тот день.

— Миша, — Арина заговорила про мальчика ударившего меня в тот день по затылку, из-за чего я об лед выбила себе передний зуб, — тоже умер.

— Нам никто об этом не говорил, откуда ты знаешь?

Она не ответила — не успела. Белый снег и просвечивающий лед залил кровавый красный закат, какого не могло быть в обычный зимний день.

— Тебе пора, — я взглянула на ее лицо, а оно расплылось и исчезло в темноте, будто солнце упало, и весь мир погрузился во тьму.