Удар молнии

У него вдруг возникло ужасное ощущение, что все получится так, как тогда в Лос-Анджелесе, куда он доставил одного вооруженного грабителя и двадцатитрехлетняя телевизионная старлетка исполнила перед ним полный сеанс стриптиза, а потом выставила вон, запечатлев на щеке беглый поцелуй. «Эта седая прядь у тебя, право, очень симпатична, милый», — сказала она, закрывая дверь. Правда, перед этим он недурно провел время в обществе грабителя на борту самолета; этот парень, даже и в наручниках, сохранил удивительное чувство юмора.

— А теперь ты, — прошептала Энни.

Она помогла ему снять пиджак, развязала галстук и вытащила его, словно плетку, из-под воротника. Расстегнула верхнюю пуговицу на рубахе. За ней последовали все остальные. Поцеловала в грудь и вытащила низ рубахи из-под брюк. Расстегнула рукава. Помогла снять рубаху и швырнула ее куда-то в угол комнаты, где она приземлилась рядом с синим платьем. Стащила подтяжки, расстегнула верхнюю пуговицу на брюках и потянула за молнию.

Пять минут спустя они были в постели.

Хейз был совсем голым. На Энни остались цепочка и кулон. Надо будет как-нибудь спросить, почему она не сняла их. Но пока ему достаточно того, что он прижимается к другому человеческому существу и на всю оставшуюся ночь у него не будет других забот, кроме как любить ее. Оказалось, она кричит, и это немного смутило его. Последний раз с ним кричала одна стенографистка из суда, которая, между прочим, тоже носила очки. Она и в постель забралась в очках. И при каждом очередном оргазме кричала так, что мертвые могли бы проснуться. И Энни кричала почти так же громко и с такой же регулярностью. Но беспокоиться не надо, ведь она ему сказала, что все в доме знают, что она служит в полиции. А он совсем забыл про это.

Совсем забыл он и про то, что человек, который вешает на территории их участка молодых девушек, вполне может оказаться Глухим.

* * *

У Артура Брауна мелькнула было, но тут же исчезла мысль, что «фонарный убийца», которого все они ищут, Глухой. Браун, как и другие, не склонен был недооценивать Глухого, однако же в его глазах убийца это убийца, и все они для него равны; это скверные парни, а он хороший парень, и к тому же как раз сейчас он собирался завлечь в постель собственную жену.

Дочь Брауна, Конни, уже спала. Жена, Каролина, в маленькой гостиной смотрела телевизор. А Браун был в ванной, обтираясь досуха после продолжительного горячего душа. Он посмотрел в зеркало, и оттуда ему подмигнул все тот же симпатичный Артур Браун. Он улыбнулся в ответ. Чувствовал ныне вечером он себя превосходно. Нынче вечером он прокатит Каролину к луне, к звездам и обратно. По-прежнему улыбаясь, он вошел в спальню. Мокрое полотенце он повесил на спинку стула. Заметив на полу брошенную Каролиной утреннюю газету, наклонился и расправил ее. В центре разворота он проделал дырку и улыбнулся во весь рот.

Когда Браун вошел в гостиную, на нем была только утренняя газета. Сквозь дырку отважно выглядывал восставший член. Каролина подняла глаза.

— Ого.

Подражая неграм из Черного пояса, Браун с сильным акцентом сказал:

— Эй, мэм, правду белые говорят, что у нас член не чета ихнему?

— Да не сказала бы, вроде.

— А поточнее?

Каролина подошла к нему и на клочки разорвала газетный лист.

Глава 7

Со своего места на трибуне он с одного взгляда мог сказать, что Дарси Уэллс вполне сгодится. Даже больше, чем две другие. Это было видно уже по разминке.

Снова был ясный октябрьский день, и совершенно безоблачное небо сияло над университетским стадионом пронзительной голубизной. За гаревой дорожкой расстилалось футбольное поле, а дальше виднелась нависавшая над учебными зданиями каменная башня. Совсем недурной университетский городок для такого мегаполиса, как этот, где не так-то легко отыскать просторные лужайки и тенистые кварталы. Он прогуливался здесь по воскресеньям, пытаясь проникнуться атмосферой, привыкая к месту, стремясь почувствовать себя здесь совершенно своим. Тут-то он и заметил эту девушку. Вообще-то с женщинами он всегда себя чувствовал легко. Женщины льнули к нему. Им нравилась в нем совершенная раскованность, быть может, даже на грани эксцентрики, но что важно — он им нравился. А вот с мужчинами у него всегда возникали проблемы. Мужчинам не по душе были его маленькие выходки. Например, когда, насытившись и чувствуя некоторую усталость, он выходил, ни слова никому не говоря, из ресторана. Или когда отказывался участвовать в дурацкой похвальбе относительно подвигов на любовном фронте. Мужчины раздражали его. Ему нравились женщины.

Он наблюдал за девушкой.