Удар током

Петрушевский уже чувствовал мягкое обволакивающее действие препарата, кряхтя взгромоздился на пластмассовое ложе, положил голову на казённую подушку. Про себя усмехнулся — давно ли проходил МРТ в институте Мозга. Знакомо пополз стол в мрачное чрево с пластиковым сферическим верхом и встроенной видеокамерой. Последнее, что он успел разглядеть, прежде чем стол полностью зашёл в туннель, как с потолка медленно опускается огромный непрозрачный куб.

— Как себя чувствуете, Дмитрий Сергеевич? — голос Соболева проникал из скрытого динамика. — Отвечайте, я вас услышу. Должно в сон тянуть, не сопротивляйтесь, лежите спокойно, аппарат всё сделает.

Петрушевскому вдруг стало хорошо. Накатила волна блаженства и радостного душевного подъёма. Эйфория, подстегнутая выбросом эндорфинов сбила страх неизвестности.

— Первый, первый, это Кролик! Чувствую себя отлично, приём.

— Шутите, это хорошо. Теперь за вас спокоен, закрывайте глаза и ни о чём не беспокойтесь.

Соболев устроился за пультом. На сосредоточенном лице учёного отражались отсветы мерцающих индикаторов и свет экранов мониторов, на которых мелькали различные данные, пальцы лежали на клавиатуре. Директор отдавал команды участникам эксперимента.

— Леша, показатели?

— Норма, Виктор Сергеевич.

— Ну, раз медицина даёт добро, тогда с богом! Запускаю программу.

35. Момент истины

Указательный палец уверенно вдавил "enter", на экранах медленно поползли вереницы чисел. От короба, скрывшего от наблюдателей капсулу, пошёл тихий гул — заработала система вентиляции. Испытатели вглядывались в экраны. Соболев бросал взгляд на электронные часы с тремя разными датами. На зелёном табло высвечивалось: 14.11. 2016, 13:45, на красном: 03.04.1968 и на синем 16.06.2016. Наконец на красном цифры тронулись и замелькали так быстро, что взгляд не успевал фиксировать дату и время.

— Ждём. Лёша, не в службу, а в дружбу, завари чаю. Это часа на два, а может больше.

…Петрушевский оказался в ленинградском трамвае, сидящим на деревянной лавке внутри вагона и прокручивал события до того, как оказался здесь: дача, компьютер, хозблок, электрощиток, вспышка. Вновь любимый город, сумка с учебными принадлежностями, школьная форма, свой класс, лица учеников, учитель литературы. Дальше быстрая смена картинки и словно морфинг картинки на видеомонтаже. Стремительней захват и перетекание новых лиц, предметов, улиц и мозговой штурм похож на лёгкое помешательство…

Начальник и подчинённые успели выпить чай, в который раз проверить показатели состояния Петрушевского, нагрузочные данные системы и массу других параметров. Видеоизображение отсутствовало, что впрочем не очень расстраивало учёных, поскольку, так и предполагалось в рамках испытаний. Звуковой сигнал слабо тренькнул — красное табло погасло, затем помигало синее и тоже потухло. Короб медленно пополз вверх. Белые халаты кинулись к экспериментальной установке. Из тоннеля капсулы плавно выехал стол. Петрушевский зашевелился, разогнулся и скинул ноги. Внешне испытуемый выглядел словно болельщик после футбольного матча, закончившегося победой любимой команды. Сейчас это был не испуганный подопытный, а восторженный, энергичный и исполненный радости триумфатор.

— Обалдеть, Сергеич! Всё вспомнил, всё! Ты представляешь, Сергеевич! Всё и даже больше. Зачёт твоему, нет нашему эксперименту.

Ассистенты переглянулись — такой фамильярности больные не должны проявлять. Но начальник и глазом не повёл. Было заметно, как он взволнован. Пожал руку, затем потрепал Петрушевского по плечу и бодро отреагировал:

— Вот и славно, молодец Дима. Эксперимент прошёл блестяще, сейчас тебя осмотрит Алексей Андреевич, потом в обязательном порядке отдыхать. — Соболев обернулся к врачу. — Медицина, вперёд, а затем спать! Завтра собирайся с мыслями и подробненько изложишь свои ощущения.

Уставший и обалдевший Петрушевский доплёлся до палаты и рухнул в мягкую койку. Надо же! Сон не шёл, Дмитрий Сергеевич заново перебирал события сегодняшнего дня и не мог сосредоточится — пёстрая карусель из восставших образов прошлого вымывала из закоулков памяти всё новые и новые воспоминания. Вот карусель замедлила ход, изображения расплывались и сыпались, пока словно очистившись от ненужных рефлексий, оформились в конкретную картинку хмурого августовского утра.

В лондонская погода сродни питерской: то солнце и летнее изобилие красок, то холод, да резкие порывы сырой хмари. Петрушевский легко разыскал знаменитую студию на Эбби-Роуд. Сегодня, 22 августа 1968 года, солнце отдыхает. Моросит дождик, а сильный ветер разгоняет, вместе с редкими пока листьями, волны тумана. У ступеней кучковались туристы и преданные поклонники знаменитой четвёрки. Петрушевский знал и от того чувствовал своё превосходство — сегодня группа Битлз, за исключением Ринго, записывает очередной трек к новому альбому. Чёрный канонический Остин подъехал и резко остановился как раз напротив Петрушевского. Из кэба, выскочили два охранника. За ними энергично метнулся сам Маккартни, но воткнулся в Петрушевского, чуть не сбив того с ног.