Удар током (СИ)

- Давайте договоримся: вопросы позже. Раз согласны, то вот бумага и пишите расписку о сотрудничестве. Доставайте паспорт, он нам понадобится. Пишите, я продиктую: "Я, Петрушевский Дмитрий Сергеевич, паспорт: номер, серия, проживающий: город Ленинград, Нейшлотский переулок, дом 1, квартира 117, добровольно обязуюсь сотрудничать с отделом "ОЛИБ" при главном управлении КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Информировать своего куратора о тех или иных событиях, связанных с работой отдела и о любых, ставших ему известных действиях, представляющих опасность для общества. Выполнять задания куратора, в особых случаях вышестоящего начальства. В отчётных документах буду расписываться под псевдонимом "Попаданец". Я обязуюсь держать в тайне свою деятельность. Я предупрежден о наступающей ответственности за нарушение данных обязательств". Подпись.

Соболевский перевёл дыхание, забрал листок, ставший с этого момента дамокловым мечом для его подшефного.

- Теперь, ознакомьтесь с выпиской из законодательной статьи о нарушении государственной тайны и распишитесь ещё раз своей подписью. Псевдонимом будете пользоваться только при получении заданий.

Петрушевский смотрел куратору в глаза и лукаво щурился.

- Дмитрий, я сказал что-то смешное?

- Да нет, Виктор Сергеевич. Просто я столько читал о подобных вербовочных комбинациях, вы не поверите, почти всё стало явным и прозрачным на телевидении, в книгах, кино и сериалах. Наши будущие граждане юридически подкованы, другой вопрос: нужно ли им это.

- И тем не менее персонально для вас сообщаю, что в случае нарушения взятых обязательств, вы загремите не в тюрьму, а в психушку и надолго, тамошние специалисты позаботятся о вашей памяти.

Петрушевский стал серьёзным и нервно ответил:

- Мне в той жизни довелось получить срок и отсидеть в колонии. Менять свою жизнь коренным образом мне нельзя, так что придётся вернуться к "хозяину" заново. А вы ещё психушкой грозите. Что вы об этом думаете?

Старший лейтенант растерялся:

- И это обсудим. Когда были осуждены и по какой статье?

Петрушевский рассказал и потупился. Не хотелось распространяться о своём не самом лучшем периоде жизни. Соболев встал:

- Подождите немного, я быстро.

В кабинете Серебрякова передал исписанные Петрушевским листы и расписку. Рассказал о щекотливой ситуации с будущим сроком.

- И что тебя смущает, по зонам столько распихано проштрафившихся "источников" и ничего, работают на оперчасть, сокращают себе срок, в нашем случае будем разбираться. Когда это случится?

- В семьдесят восьмом.

- Ну, когда ещё будет! Через десять лет я уже на пенсию уйду, если доживу. Ты в своей лаборатории построишь машину времени и отправишь парня в его будущее. Шучу, посмотрим, как оно всё сложится. К ОЛИБу будешь подтягивать?

- А надо? Дело у нас серьёзное, он не физик, зачем?

- Обследовать своего "попаданца", мозг или чего там у вас медицина проверяет? Я в ваши дела не лезу, тебе видней.

- Нашим, в лаборатории, до поры не нужно его знать. Лучше "в поле" пусть вертится, да и нагрузки особой-то нет. Что ему делать, искать попаданцев, да быть на виду у нас, пополнять информацию по будущему страны. Не шпионов же выявлять?

Соболев вернулся к откровенно скучавшему Петрушевскому.

- Дмитрий, я вас отпускаю. Всё по идёт прежнему, ничего в вашей повседневной жизни не изменилось. Но! Болтать о будущем и вести антисоветскую пропаганду запрещено! Вот мой рабочий и домашний телефон. Звоните в особых случаях. Если залетите в милицию, требуйте дежурного опера и пусть свяжется со мной. Надеюсь, у вас казусов не будет. По работе: если наткнётесь на странных граждан, на ваш взгляд, звоните. Я подчёркиваю - на ваш взгляд. По отдельным нелепостям и не состыковкам в людских поступках, вы можете оказаться полезней чем наши сотрудники. Всякое может быть. И ещё, о вашем отбывании наказания - чему быть, тому не миновать, но десять лет у нас ещё в запасе имеется.

Соболев дружески улыбнулся и крепко пожал руку новому информатору с особым статусом.

2. Наши дни - центр изучения проблем природы времени

Утром следующего дня Соболевский сам заглянул к подопечному. Дмитрий Сергеевич валялся на кровати и пялился в экран монитора; "говорящие головы" задорно вещали про обстрелы Донбасса, войне в Сирии, терактах в Европе, некстати выпавшем снеге в Западной Сибири и прочих "бодрых" новостях. Взгляд бездумно скользил по бегающим и дёргающимся фигуркам спецкоров, озвучивающих на полном "голосовом форсаже" свои репортажи. Петрушевский был далеко и не сразу среагировал на появление куратора из прошлого.

- О чём задумались, больной?

- От воспоминаний голова трещит, Виктор Сергеевич. Что-то тут не так, словно две одинаковые биографии накладываются, а что-то не срастается. Всего конечно не упомнишь, но узловые моменты разнятся по восприятию, поступкам, последствиям.

Соболевский подхватил стул, приставил к постели и грузно приземлился.

- Ну-ка, ну-ка, излагай свои проблемы, ведь я как раз по этому поводу зашёл поговорить, да лежи ты, успеешь набегаться.