Удав и гадюка

– Джинны… – Филипп нахмурился, вспоминая рассказы своего отца.

– Да, джинны, которые для большинства остались лишь в жутких сказках. Но, как выяснилось, их лампы – это человеческие тела. Право же, как удобно обитать в телах и менять личины чаще, чем змей сменяет шкуру! Я не застал велисиалов, или, как их называли еще до моего рождения, юстуусов, но долгие века задавался вопросом: куда могла исчезнуть та сила, что вздымала горы, Филипп? Ничто в этом мире не возникает и не пропадает бесследно! – Глаза герцога лихорадочно блеснули. – Я был прав. Ах, это будет замечательная поездка в опасный мир магов, где за каждым углом меня будет поджидать смерть!

На мгновение простодушная улыбка спорхнула с его лица, а Филиппу почудилось, словно он увидел в нем что-то темное, чужое. Ему невольно вспомнилось, как бесновато плясали на лице кельпи всполохи костра, когда та явилась к Уильяму ночью.

– Вы еще можете отказаться от своей затеи, – сказал граф, наблюдая, как темная личина его родственника быстро скрылась за благодушной улыбкой.

– Отказаться? От такого?! – Горрон широко улыбнулся. – Помнится, один мой родственник изрек золотые слова: «Все мнемоники либо безумцы, либо остряки, а иногда и то и другое». А что до безумия… Когда ты поедешь к дочери?

– Планировал в скором времени. Я долго обещал ей, пора исполнить обещанное.

– Хорошо. Ей обязательно нужно увидеть тебя. Не позволяй Йеве оставаться надолго одной.

– Что такое? В письмах она сообщала, что все хорошо.

– Твоя приемная дочь страдает от внутреннего одиночества, темного и безумного. Я сдерживал это безумие, но сейчас оно изольется из Йевы бурной рекой и утопит ее саму. На нее легла печать Артерусов, как в свое время на Райгара.

– Горрон, друг мой… Это необоснованные слухи… – поморщился Филипп.

– Я не буду тебя переубеждать. Ты увидишь все сам! Только будь осторожен на Офуртском тракте.

– Как, вы до сих пор не разобрались с дорвурдской бестией?

– Увы, нет, бродит где-то в лесах на севере от Дорвурда. Она очень быстро регенерирует.

– Загнать в ловушку…

– Йева не умеет грамотно управлять даром, сама себя загоняет в ловушку, где бестия жрет вурдалаков и возвращается на свой обыкновенный путь, – с негодованием заметил Горрон.

– Почему вы не взяли облаву под свой контроль?

– Ее нелегко выследить, да и дела, дела… кхм… – Горрон развел руками.

– Понятно. Я с ней разберусь.

– Я бы не советовал связываться с бестией. Она порой, по словам Йевы, проявляет зачатки разума. Безопаснее будет водить ее по лесам с помощью вурдалаков, чем рисковать куда более ценным – нашими жизнями.

Филипп ничего не ответил, лишь нахмурился. Он знал, что священный Крелиос долгие века существовал самобытно и отстраненно от всех внешних угроз и войн благодаря защите. И потому Горрон прямому кровопролитию всегда предпочитал интриги.

– Кстати, что у вас в Донте? Зачем демону понадобились эти земли?

– В Донте? А?.. – Горрон сделал вид, что задумался, а сам отвел взгляд и нахмурился. – Да ничего. Скалы да замок…

Родственники еще некоторое время обсуждали новости. А позже Горрон отправился в темницы, где уже два сезона жил колдун Суйгурия, с переломанными ногами и выбитыми зубами. Жил в сытости и тепле. О нем заботились, а потому темница напоминала скорее покои изнеженной девицы: пол устлали одеялами, окна закрыли гобеленами, а сам изможденный колдун кутал тело в теплые и добротные меховые вещи. У кровати покоилась стопочка прочитанных книг.

В силах искалеченного Суйгурии теперь было лишь ползать по камере от кровати к горшку и обратно, так что когда он, поросший бородой, увидел вошедшего вампира с мерцающими глазами, то смог лишь расплакаться и вжаться в постель.

Прервав страдания бедняги, Горрон вернулся озадаченным. Он так мало знал о Юге, но то, что выяснилось из крови мага, убедило герцога, что он, оказывается, вообще ничего не знал.

– Удалось увидеть что-нибудь интересное?

– Погоди, Филипп. Надо, скажем так, переварить все увиденное до конца… – пробормотал еле слышно герцог.

В кабинете царил холод, а ближе к вечеру, когда стих ветер, граф и вовсе распахнул окна, чтобы избавиться от сырости. Вошедшему и замотанному в шерстяной плащ Базилу Натифуллусу приказали отменить отъезд на конюшни, и он, дрожащий даже под теплыми одеяниями, кивнул и вышел.

– Без детей твой замок снова превращается в морозный склеп, – недовольно дыхнул облаком пара изо рта Горрон. – Прикажи растопить камины, хотя бы пока я здесь!

– Хорошо, мой друг.

– Спасибо.

Когда слуги развели огонь и жар медленно расползся по комнате, Горрон де Донталь облегченно вздохнул. Его тело хорошо переносило холод, но душа настойчиво требовала тепла.