Удав и гадюка

– У него, видать, черти в ушах ковыряются, – продолжил первый. – Эй, старый увалень, прочь с дороги королевской гвардии!

– Оглох, что ли? Тебе громче крикнуть? – окликнул уже второй.

Путник был один, а значит, несильно богат, поэтому уставший от долгого пути стражник имел полное, по его мнению, право излить свою злобу.

– Покричите… – с раздражением отозвался Вицеллий. – Покричите, если ничему другому не научены: ни уму, ни такту.

– Да ты… ты…

Стражники, что первый, что второй, резко замолкли. Ледяная усмешка легла на лицо Вицеллия, и он, тоже выплеснув злость на двух бедолаг, направил кобылу вслед за своими спутниками. Плечи его, доселе сгорбленные под тяжестью дум, расправились, и вид снова стал противным и вредным. А два охранника, выпучив глаза друг на друга, вдруг раскрыли рты и закричали что есть мочи.

Вицеллий подстегнул кобылу пятками остроносых сапог и поравнялся с Юлианом и Фийей, которые обернулись и непонимающе уставились на застывших посреди дороги двух мужчин, которые натужно рвали глотки, пока рабы хлопали глазами, приподнявшись в повозках.

– Полоумные какие-то… – прошептала Фийя.

– В больших городах хватает безумцев. – Юлиан поторопил коня и, взглянув на угрюмого Вицеллия, который даже не посмотрел на истошные завывания, качнул головой.

Для себя Юлиан решил, что вскоре оставит Вицеллия. Проследит, чтобы тот сделал свое дело, так как чувствовал ответственность за вредного, но уже в чем-то немощного учителя. И расстанется с ним. Возможно, последует его совету и представится его сыном, чтобы скрыть свою сущность. По закону преступления отцов никогда не распространялись на их детей, поэтому Юлиану, кроме косых взглядов, ничего не угрожало. А после расставания он снимет небольшой домик и пару-тройку лет поживет в Элегиаре, познакомится с самым роскошным и величественным городом мира, чтобы позже отправиться с Фийей дальше, на юг, в прославленные Нор’Мастри и Нор’Эгус. Если там, конечно, к тому моменту утихнет назревающая война.

* * *

Вдоль дороги вырастали крестьянские дома. С каждым пройденным шагом они жались друг к другу все плотнее. Огороды мельчали, но упрямо продолжали тянуться вслед за путниками, пытаясь отыскать себе место. За это время Юлиан уже дважды объехал бы Луциос, но сейчас он только-только миновал город за стеной и подъехал к высокой арке самого города.

Подняв голову, он всмотрелся в высокие ворота, за которыми начинался дышащий пылью от повозок, но огромнейший Элегиар.

– В Мастеровом районе запрещено двигаться верхом! – раздалось требование справа.

В тени нависающей воротной башни стояла охрана и зыркала исподлобья с неприкрытым раздражением. Юлиан и Вицеллий спешились. Фийя похлопала глазами, не понимая языка расиндов, пока наконец не сообразила, чего от нее хотят, и тоже выскользнула из седла. Крепкий стражник в железной шляпе-капеллине одобрительно кивнул, и настороженности в его глазах слегка поубавилось.

Дорога расширилась и теперь вела путников между двух-, трех– и даже четырехэтажными зданиями. Каменные домишки попеременно сменялись деревянными, не было никакой стройности ни в облике их, ни в форме, но выглядели они добротными, стоящими дорого. Фийя открыла в восхищении рот и, боясь при сварливом веномансере что-нибудь сболтнуть, молча взирала на огромный город. Периодически она все же закрывала рот, но потом удивление брало верх, и тот снова открывался.

Одевались здесь совершенно иначе, чем в Ноэле. Ноэльцы любили светлые мягкие одежды, в костюмах элегиарцев же сквозила враждебность. Повсюду был черный цвет… Бедный люд старался украсить невзрачный костюм хотя бы одной темной деталью. Как заметил Юлиан, на всех жителях – на их шляпах, рукавах, шее – где-нибудь да виднелась черная лента. А вот алого, коим щеголял Вицеллий гор’Ахаг в память о своей молодости, нигде не встречалось.

– Какие огромные, – не выдержав, сказала Фийя, разглядывая обступившие город стены. – От кого же их строили такие, ну вот такие. От чудовищ?

– От нищеты, – буркнул Вицеллий.

– Надо отыскать хороший постоялый двор и оставить лошадей, – заметил Юлиан.

– Подожди, – покачал головой веномансер. – Сначала заглянем в одно место! Иди за мной!

И трое путников направились куда-то влево от ворот. Шли долго. Добротные дома постепенно серели, скрючивались и стали коситься во все стороны, подпирая друг друга. Простор пропал, и вампиры растянулись вереницей, с трудом протискиваясь по грязным проулкам с запахом экскрементов.

Один из таких проулков, куда уверенным шагом свернул Вицеллий гор’Ахаг, окончился тупиком и уперся в стену города. Та зловеще нависла, сдавила и грозилась вот-вот расплющить. У ее подножия, в тени, пряталась сгорбленная двухэтажная лачуга с соломенной крышей. Веномансер прочистил горло и требовательно постучал несколько раз в покосившуюся дверь.

Ждать пришлось долго. Наконец послышалось шарканье старика или старухи. Дверь со скрипом отворилась. В проем высунулась седая плешивая голова вампира: беззубого, с пустыми глазами, видимо почти незрячими.

– Кто здесь? – прошептал старик.