Удельный князь

Интерьер дополняли чугунные торшеры и подставки для горшков с серебряной насечкой. От шумной стройки беседку отделяла зелёная изгородь из хмеля, а уютный дворик диковинами заполнен: пни с незабудками, шары-габионы с молодыми пихтами и галькой в сетке, гипсовые и деревянные фигуры, клумбы всякие и альпийские горки. Под гостевой дворик отвёл двадцать соток, но из запланированных строений пока стоит изба-времянка, банька с малым бассейном и эта самая беседка. В Ивани уж на что богато оформили, но здесь сам себя переплюнул. Не всё же время в чертежах сидеть, эдак и умом двинуться можно. Не чужд и я чувству прекрасного.

Не переборщил случаем? А то вона побратим, словно зомби уставился на своё отражение.

Официант в крахмально-белом костюме, с шитыми красными нитями узорами в стиле половых Москвы XIX века выставил тарелки с закусками и ажурные хрустальные бокалы на витых серебряных ножках и позолоченый поднос с виноградом, грушами и персиками и Еголдавева городка.

Посуда вся из стерлингового серебра — литьё, чеканка, оксидирование в сказочном стиле, красиво и со вкусом. Всякие плюшки— рюшки: кувшин под вино узорчатый, салфетница-нимфа, солонка-тыква, столовые приборы с элементами скани.

Стол соответствует: крымское вино, нарезки сухих колбас, балыка и языков: лосиных да говяжьих, мягких козьих сыров. Икорка чёрная и заморская морковная с луком и пряностями, не хуже кабачковой между прочем. Хлебушек зерновой из печи с пылу с жару. Салат из раков, солёных огурцов, сельдерея и грибов белых. Жульен из подосиновиков, огурчики свежие и солёные, зелень и репа фри с перцем. Рыбные палочки из щуки в панировке и обсыпке из куркумы. На десерт инжир и грецкие орехи в меду, пастила и чипсы из груши.

Не обижал себя, знал, от качества питания зависит креатив так сказать да режим работы ненормированный. Потому могу буржуйские послабления позволить, капелюшку самую.

— Пошто аки на красну девицу смотришь? Сказывай как у нас дела обстоят. Твоё здоровье! — не дожидаясь, когда Радим ответит залпом опорожнил бокал и принялся накладывать еду. Восстанавливался я хорошо, аппетит зверский и даже глубокие шрамы заживали как на собаке.

— Ты это, — Радим обвёл вокруг своего лица, — крепко пытали то?

— Терпимо.

— Никак поверить не могу. Как же ты не убоялся баскака в ножи взять?

— Так уж вышло. Позже обскажу, а покуда пей, да закусывай. Не стесняйся. Может меду стоялого?

— Не, — Радим взялся за бокал всей пятерней и решительно опрокинул бокал.

— Добро вино. А вот это всё, — Радим обвёл стол и беседку взглядом, — откуда?

— Отсюда! — я постучал пальцем по виску. — Как сестра?

— Изяслава с князем тебе в гости зазывают. Просила передать, подарки по душе пришлись.

— Коли зазывают, приедем. Отчего не уважить родню? — облокотился на стол и подался к Радиму. — Мзды узнал сколь и кому должен?

— Угу. Князю сто девяноста рублей московских, да гостям из Переславля-Рязанского шесть десятков.

Я откинулся назад в кресле, выпил залпом бокал красненького и оглаживая бороду произнёс:

— Могло быть и хуже.

— Да куда уж хуже то? Где такую прорву серебра возьмём то? — боярин проговорил последние слова как-то неуверенно, косо погладывая на серебряные приборы.

— То не твоя забота.

Помявшись, Радим снова заговорил.

— Три десятка рублей азм у тебя в тот раз взял. Родичам и брату отправил. Отдам. Честью рода клянусь, — решительно добавил Радим.

— Забудь. Считай сие подарком за добру работу. Лучше сказывай, грамоты на дуб мореный взял?

Радим кивнул в ответ.

— А в Тверь успел обернуться?

— Успел.

— И как тебя Александр Михайлович встретил?

— Как гостя дорогого. Палаты богаты выделил, посадил близ себя на пире. Однако, едва письмо прочёл, ходил черней тучи да вино пил крепко. А на утро же велел передать тебе на словах, что поклон земной шлёт за заботу о нём и его роде. Однако же, что ты ему поведал он и сам знал. Но отказаться от поездки, тем паче бежать хвост поджав не вместно для влиятельного князя. Так говаривал: «Ежели убегу, то, что будет с детьми моими? Все узнают, что я выбежал из княжения и умер на чужбине, а дети через то будут лишены своего княжества».

— Можно подумать оттого, что его в Орде зарежут что-то изменится. Это всё?

— Шубу ешо подарил.

— Угу-угу. Хозяин барин. Сына то, с собой потащил на убой али как?

— Не. Оставил. Они после твоего письма с Фёдором крепко ругались. Едва до рукоприкладства не дошло.

— Ну хоть что-то сообразил. Ладно. Сказывай, как до Бела-озера добрался?

— Так я и не поехал туда.

— Как так не поехал?

— Дык князь Роман Михайлович тако же в Твери был.

— И?

— Письмо прочёл обстоятельно. Меня поблагодарил да зазывал в гости. В Сарай же не поехал. На следующий день сказался больным, а вскоре домой возвернулся.

— Сообразил. Молодец Радим. Отличная работа. Я хлопнул побратима по плечу.

— Коли приглашал князь в гости, езжай, прояви вежество. Подарки в дорогу соберу добрые, не с пустыми руками отправлю.

— Зачем же сие, княже? К чему так торопиться то? Может вместе наведаемся?

— Нет, ащм позже приеду, зимой. Сейчас же слушай внимательно, да не перебивай.