Удиви меня

— Красиво, — сдержанно произношу я. — Напомни-ка мне, я, наверное, пропустила вчера. А что ты тут делаешь? Бросать мужа и детей это эстетично и рационально?

— Это очень рационально, учитывая, что я берегу свои нервы от бабки Ильи. И два дня — это только повод соскучиться. И отдохнуть. Для бабули Софии я на сохранении.

— Где?

— В Караганде, чтобы ненароком не добралась ко мне, — хватает в рот колбасу, принимаясь причмокивать. — Вкусная… ням-ням.

— Рада за твои вкусовые рецепторы, однако на будущее — не надо меня учить, как резать колбасу. Мой Алмазов и толстый кусок съест, ибо в его рот и так влезет. А если мне захочется ультратонкой колбасы, я попрошу его, и он точно порежет ее своими крепкими руками так, как надо. А если его не окажется рядом, то, о чудо, есть магазин, в котором продают эту самую колбасу и прекрасно нарежут так, как я захочу. Андестенд?

— Неа, не андестенд. А Алмазов тебя точно… тили-тили, трали-вали? Чего ты такая злая?

— Знаешь что…

— Девочки, пожалуйста, хватит. Аня, прекрати подначивать, ведешь себя как ребенок. Поль, — мама резко поворачивается ко мне. — Иди наверх, узнаешь на каком этапе папа, заодно и поговоришь с ним.

Сжимаю руки в кулак и выхожу из кухни. А в голове уже не штрудель и не колбаса, а очередное «злая». И ведь Алмазов тоже называет меня злюкой! Резко останавливаюсь, как только слышу на кухне голоса. Вот не вовремя во мне просыпается желание подслушать.

— Я не понимаю, почему ты перед ней лебезишь, мама? Я всего лишь сказала и показала ей как резать колбасу. Я не сделала это перед Алмазовым и ничем ее не унизила. Если мне покажут, как делать то, чего я не знаю, я восприму это нормально, даже, если мне это будет не по душе. Слишком много ты позволяешь Полине.

— Тебе нравилось заниматься математикой?

— Нет. Причем здесь это?

— При том, что ей это не нравится и она естественно будет воспринимать это в штыки. Я не хочу профукать прогресс, который произошел с ней за наше отсутствие. Тем более, когда услышала от твоего папы истинный рассказ про ее знакомство с Алмазовым. Если бы не мои слова, она бы… ладно, все это уже случилось.

— Как это не важно, расскажи! — чуть ли не вопит Аня. Ну Алмазов! Пьяная морда, подожди у меня. Трепло!

— Нет, нечего там рассказывать, пусть это останется при них. Просто я не буду к ней лезть. Попросит что-то показать — это одно. Нет и не надо. Все, Ань, пожалуйста, будь ты тоже более терпимой.

Глава 42

Терпимее она будет. Да прям. Быстро поднимаюсь по лестнице и забегаю в спальню. И тут же взгляд падает на спящего Алмазова. Ну паразит какой!

— Сережа! — совсем не нежно дергаю его за плечо. — А ну вставай, дрыхун.

— Черт, — резко вскакивает с кровати, демонстрируя мне свое голое тело. — Не знаю, как заснул, — хватается за виски.

— А я знаю. Положил голову на подушку. Все, иди. Можешь подольше постоять под прохладной водичкой, мне тогда помогло.

— Иду, — как заведенная игрушка повторяет за мной, направляясь к двери.

— Стой, а штаны?!

— На голую жопу?

— Нет, нужно идти с голой жопой до душа по дому, где находятся две женщины. Так?

— Не так. Черт, у меня башка вообще не варит. Даже в студенчестве такого не было, может вискарь был паленый? — натягивая брюки, жалостливым голосом бросает Сережа.

— А может его было очень много? Думаю, проблема именно в этом. Пойдем я тебя все же доведу, а то ты как моя мама можешь заснуть на полпути.

Не знаю почему, но беспомощный Сережа мне нравится. Ведет себя как потерянный мальчишка, при этом совсем не вызывает во мне гнева, несмотря на то, что уже давно должен быть в форме и, как минимум, не рассказывать папе о нашем истинном знакомстве. По-хорошему, мне бы отхлестать его за это мочалкой, но нет, жалко его.

— Щетка, полотенце, твои трусы. Пена для бритья и станок.

— Это который между ног или для ног? — улыбаясь, произносит Алмазов.

— В глаз. Кому-то сейчас будет в глаз. Иди давай, — прикусывая губу, чтобы не засмеяться и начинаю подталкивать Алмазова в душевую кабину. — Все, раз я должна быть хорошей девочкой, то и ты будь хорошим мальчиком. Не поскользнись.

Выхожу из ванной и сразу же иду к папе. Все равно страшно. И неловко. И, наверное, я рада, что он, как и Сережа, будет после пьянки. Стою перед дверью, гипнотизируя узоры и не решаюсь войти. Даже постучать страшно.

— Поль, ну чего ты трусишь? — резко поворачиваюсь на Анин голос. — Да не съест он тебя. Я была в идентичном положении и ничего — жива, здорова. Не скажет папа тебе ничего плохого. Извечная фраза «Ты только предохраняйся» и «До окончания ординатуры постарайся не забеременеть». Все, ничего страшного там больше не будет. Да и это не страшно, учитывая, что ты уж точно не собираешься обзаводиться детьми, — вполне по-доброму произносит Аня. — Входи, давай, — сама стучит в дверь.

— Ага, — сглатываю и нажимаю на ручку двери.

Вообще-то я ожидала увидеть папу примерно в таком же виде, как и Сережу. Не голого, конечно, но, как минимум, подавленного от чрезмерного алкоголя. Фиг там. Я бы и вовсе не подумала, что он пил. Одет как с иголочки, я бы даже сказала он так и не одевается никогда.