Удивительная Солнечная система

Но случаев «удачных» предсказаний было куда больше. Комета 60 года н. э., по свидетельству Тацита, однозначно предсказывала свержение и смерть Нерона. Народ поверил, тем более что верить очень хотелось. Как сообщает Светоний, другой император, Веспасиан, на чье правление также пришлось появление яркой кометы, повел контрнаступление на идеологическом фронте. Обладая завидным здравомыслием, Веспасиан нисколько не испугался, а чтобы в народе болтали меньше вздора, объявил, что хвостатая звезда предвещает зло парфянскому царю, а не ему.

Интересно, что сказал по поводу той же кометы парфянский царь?

Очень яркая комета 1811 года – к чему она? Ну ясно: к нашествию Наполеона на Россию. Кто бы сомневался. А комета 1825 года? Тоже не ахти какой бином Ньютона: эта комета предвещала кончину кроткому государю Александру Первому, а прочим слоям русского населения намекала на грядущее восстание на Сенатской площади и бунт Черниговского полка. А как насчет кометы Когоутека в начале 1974 года? Надо полагать, что она предвещала энергетический кризис, охвативший западный мир…

Но шутки в сторону. «Появления комет опасны потому, что их делают опасными люди», – справедливо пишет английский популяризатор науки Н. Колдер. Даже если массовый психоз каким-нибудь чудом не вызовет кровавые беспорядки, то сама жизнь в состоянии непрерывного стресса – сомнительное удовольствие. Мало того что сколько-то истерично настроенных людей обязательно покончит с собой или примет участие в изуверских ритуалах типа «черной мессы», так еще и вырастет опасность эпидемий, не раз выкашивавших, как мы знаем, население европейских средневековых городов. Продолжительный стресс плохо влияет на иммунитет, а о санитарии тех времен можно говорить только с приставкой «анти».

В честь комет иной раз выбивались медали, и нет сомнений, что это делалось по поводу избавления стран и народов от какой-то страшной беды, предсказанной хвостатым светилом. Одно из первых изображений кометы выткала на гобелене, известном теперь как гобелен из Байё, Матильда Фландрская, жена Вильгельма Завоевателя (рис. 78). Художественные достоинства этой работы сомнительны, а комета здорово смахивает на медузу. Два с половиной века спустя итальянский художник Джотто ди Бондоне на фреске «Поклонение волхвов» изобразил по памяти комету 1301 года. Она послужила натурой для Вифлеемской звезды (рис. 79).

Сравним эти изображения с тем, что написал во Франции некий Симон Гуляр о комете 1527 года: «Она навела столь великий ужас, что иные от страха умерли, а другие захворали. Сотни людей видели ее, и всем она казалась кровавого цвета и длинной. На вершине ее различали согнутую руку, держащую тяжелый меч и как бы стремящуюся им поразить. Над острием меча сверкало три звезды, и та, что прикасалась к нему, превосходила своим блеском остальные. По обеим сторонам от лучей кометы видели множество секир, кинжалов и окровавленных шпаг, среди которых множество отрубленных голов со взъерошенными волосами и бородами производили страшное зрелище».

Рис. 78. Гобелен из Байё. В левом верхнем углу – комета Галлея

Рис. 79. Изображение кометы на фреске Джотто «Поклонение волхвов»

Что ж, никто и не сомневается в том, что даже у простодушных людей в достаточной степени развито воображение и что массовый психоз – вещь совершенно иррациональная. Лично мне чрезвычайно интересно было бы увидеть комету с красноватым («кровавым») оттенком, но увы – в кометах, которые мне посчастливилось наблюдать как невооруженным глазом, так и в телескоп, не набралось бы «крови» и на то, чтобы напоить комара. Все они были какими-то белесыми…

Замечу в скобках: сколько-нибудь заметный цвет имеют лишь те протяженные небесные объекты, которые обладают достаточной яркостью. За цветовое восприятие отвечают колбочки на сетчатке глаза, а они, в отличие от палочек, обеспечивающих лишь черно-белое зрение, «включаются» лишь при достаточной освещенности. Поэтому ночью все кошки серы. По той же причине для того, чтобы насладиться цветным изображением протяженного космического объекта, будь то комета или далекая туманность, нужен мощный телескоп, а еще лучше – фотоснимок. Комета, чей цвет отличался от белесого при наблюдении невооруженным глазом, должна была иметь феноменальную яркость.