Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

— Так оно и вышло, — проговорил пожилой господин и, поднявшись, снова стал чертить тростью на песке. — Видишь, на самом большом из островков ярл воздвиг укрепленный замок-крепость с мощной сторожевой башней. И назвал он тот замок Чернан — сердцевина, ядро. Новоселы обнесли скалистый островок стенами. На северной и южной его стороне прорубили они в стенах ворота, а над ними возвели неприступные башни. Они перекинули мосты к другим островкам и тоже оградили их высокими стенами с башнями. На воде же вокруг понаставили целый частокол свай с засовами — поперечными балками, которые выдвигались и задвигались, и ни одно судно не могло самовольно проплыть мимо.

Вот так и получилось, Клемент, что эти четыре островка, которые долго никто не замечал, вскоре были сильно укреплены. Но и это еще не все! Здешние берега и проливы притягивали к себе, и вскоре сюда со всех сторон хлынул поток людей, желавших поселиться на островках. Начали они возводить своими силами рядом с замком собор, который позднее нарекли Стурчюрка — Большой собор. А лачуги себе первоселенцы строили за крепостными стенами. Сначала было новоселов не так уж и много, но по тем временам много и не требовалось, чтобы считать поселение городом.[42] Город же нарекли Стокгольмом; он зовется так и поныне.

Настал день, когда ярл, начавший здесь работы, упокоился навек, но Стокгольм не остался без зодчих. Появились монахи, которые звались Серые братья. Стокгольм пришелся им по душе, и они испросили позволения построить здесь монастырь. Король даровал им небольшой островок, один из самых малых, тот, что выходит к озеру Меларен. На нем они и воздвигли монастырь, а островок был назван позднее Громункехольмен — Остров Серых братьев. Но тут явились другие монахи, по прозванию Черные братья. Они также испросили право строиться в Стокгольме, и их монастырь был воздвигнут на островке Стадсхольмен, что значит Городской, неподалеку от южных ворот. На этом же, самом большом из островков, к северу от города усердные мужи основали больницу — Дом Святого Духа, на соседнем островке построили мельницу, а у шхеры возле нее ловили рыбу. Пролив между теми двумя островками зарос, и сейчас, как тебе известно, здесь всего лишь один остров, но он и теперь еще зовется островом Святого Духа — Хельгеандсхольмен.

Ну, а мелкие, поросшие чернолесьем островки застроили домами. Ведь люди валом валили сюда, к здешним, влекущим к себе берегам и водам.

Пришли сюда и благочестивые сестры из ордена Святой Клары и попросили землицы для монастырской обители. Но им оставалось только поселиться на северном берегу, на Нормальме, как он теперь называется. Разумеется, они были не очень довольны, так как Нормальм пересечен высоким горным кряжем, на котором когда-то стояла городская виселица, так что это место слыло малопочтенным. Сестры ордена Святой Клары все же построили свою церковь и длинное монастырское здание на берегу, у подножия горного кряжа. Обосновавшись, они вскоре обрели последователей. В северной части острова, на вершине горного кряжа, была построена больница вместе с церковью Святого Йерана, а у подножия того же кряжа воздвигнута церковь Святого Якоба.

Начали строить и на Сёдермальме, там, где гора в этой южной части города круто вздымается над берегом. Там поднялась церковь Святой Марии.

Не думай, Клемент, будто одни лишь монахи да духовенство переселялись в Стокгольм. Вовсе нет! Было там немало и других людей и прежде всего немецких купцов и ремесленников. Тогда они были куда более умелые, чем сами шведы, и потому их охотно принимали. Поселившись за городскими стенами, они снесли маленькие жалкие домишки, которые стояли там прежде, и построили высокие, великолепные дома из камня. Но места не хватало, и пришлось немцам ставить дома впритык один к другому, фасадами в сторону узеньких улиц.

Вот и суди сам, как Стокгольм притягивал к себе людей.

Тут на дорожке показался какой-то человек, который быстро шел прямо к ним. Но господин, беседовавший с Клементом, помахал рукой, и тот остановился на почтительном расстоянии. Пожилой господин снова сел на скамейку рядом с музыкантом и сказал: