Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Да, это был красивый, добрый конь! Сколько было радости, когда отец позволил ему, еще совсем юнцу, ходить за конем! Больше всех других животных любил он своего коня, сам объездил его, всегда сам кормил. Отец даже стал пенять, что он его слишком хорошо кормит, так он стал украдкой задавать овес своему любимцу.

В церковь он всегда ездил верхом — только ради того, чтобы похвастаться конем. Хоть сам он ходил в домотканом, сшитом дома платье и тележка у него была самая что ни на есть простая и даже некрашеная, зато его конь был лучшим из всех коней, поднимавшихся на церковный холм.

Однажды он заикнулся отцу о том, что не худо бы ему справить новое, покупное платье, а тележку выкрасить. Отец прямо окаменел! Сыну показалось, что старика вот-вот хватит удар. Тогда он попытался растолковать отцу: раз он ездит на таком красивом, холеном коне, ему и самому надо выглядеть пристойно, под стать коню.

Отец ни слова ему не ответил, но несколько дней спустя поехал в Эребру и продал там коня.

Это было жестоко с его стороны, но отец, видно, боялся, как бы из-за коня сын не ступил на стезю тщеславия и мотовства. Теперь же, когда прошло столько лет, молодой хозяин не мог не признать, что отец был прав. Такой конь, ясное дело, вечно вводил бы его в искушение. Но тогда он страшно горевал. Он, бывало, ездил в Эребру только затем, чтобы постоять на углу улицы и поглядеть, как конь проскачет мимо, или прокрасться к нему в конюшню с куском сахара.

«Когда батюшка помрет, а я унаследую усадьбу, — думал он, — я откуплю своего коня. Это первое, что я сделаю».

Отец умер. И сам он уже несколько лет хозяйствовал в усадьбе, но ни разу так и не попытался откупить коня. И думать о нем давным-давно забыл. Вспомнил только нынче вечером! Как же так получилось, что он совсем позабыл про своего коня? Дело было, пожалуй, в том, что отец его, человек крутой и упрямый, обрел над ним большую власть. Когда сын подрос, стал работать в усадьбе и учиться хозяйствовать, он уверился в том, что отец всегда и во всем прав. И когда унаследовал усадьбу, старался всегда поступать так, как поступил бы его отец.

Он знал, что соседи осуждали отца за жадность. Но, наверно, так и нужно — крепче придерживать кошелек, не швыряться попусту деньгами и не расточать добро, которое тебе досталось. Лучше прослыть скрягой, но зато хозяйствовать в свободной от долгов усадьбе.

Только он подумал об этом, как вдруг вздрогнул всем телом: ему послышалось, будто чей-то резкий, передразнивавший его голос повторил слово в слово: «Лучше крепче придерживать кошелек… Лучше прослыть скрягой, но зато хозяйствовать в свободной от долгов усадьбе».

Голос звучал так насмешливо, словно потешался над его житейской мудростью. Поняв, что все это ему почудилось и он принял завывание ветра в трубе за человеческую речь, крестьянин успокоился и поглядел на стенные часы. И тут они глухо пробили одиннадцать раз.

«На дворе уже ночь! Пора ложиться спать», — подумал он, но вспомнил, что вечером не обошел, как обычно, усадьбу, не проверил, все ли двери и ставни заперты, все ли свечи погашены. С тех пор как он стал хозяином, он никогда не пренебрегал своими обязанностями. Набросив куртку, он вышел навстречу непогоде.

Во дворе все было в порядке, только дверь пустого сарая с сеном распахнуло ветром. Хозяин пошел за ключом, запер сарай, а ключ сунул в карман. Затем вернулся обратно в большую горницу, снял куртку и повесил ее перед очагом. Но и теперь он спать не лег, а стал ходить взад-вперед по горнице. Стояла ужасная погода, дул холодный, пронизывающий ветер, лил дождь, смешанный со снегом. А его старый конь мерз и мокнул под открытым небом, не имея даже попоны, которая укрыла бы его от непогоды. Ему, хозяину такой богатой усадьбы, следовало бы дать пристанище своему старому другу, раз уж тот очутился в здешних краях!

Меж тем мальчик услыхал, как на постоялом дворе старые стенные часы хрипло пробили одиннадцать. И он, разбудив коров, волов и лошадей, начал их отвязывать, чтобы отвести в сарай крестьянской усадьбы. Это отняло довольно много времени. Наконец все было готово, и животные длинной вереницей потянулись в усадьбу жадного хозяина, а мальчик указывал им путь.

За это время хозяин успел запереть сарай, и когда животные пришли туда, они оказались перед запертой дверью. Мальчик был обескуражен и сконфужен. Ну нет, он не допустит, чтобы скотина и лошади остались во дворе! Он войдет в дом и раздобудет ключ!

Раздумывая, как это лучше сделать, он вдруг увидел, что по дороге идут две маленькие девочки. Вот они остановились перед постоялым двором.

— Ну, Бритта-Майя, — сказала одна, — хватит плакать! Наконец-то мы у постоялого двора. Нас, наверно, пустят сюда!

«Вот кто сможет мне помочь», — подумал мальчик и закричал:

— Нет, нет, и не вздумайте идти на постоялый двор! Ничего у вас не выйдет! А в этой крестьянской усадьбе гостей нет! Туда и идите!

Малютки отчетливо расслышали его слова, но не могли разглядеть в такой кромешной тьме, кто с ними говорит. Старшая из девочек тотчас ответила: