Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Не успел лис перевести дух, появились сразу три гуся. Они летели так же странно и нелепо, как остальные. Смирре совершил несколько рекордных прыжков, но так ни до одного и не дотянулся.

А потом… он не поверил своим глазам: пять гусей! Эти получше овладели искусством полета, решил Смирре и, хотя они явно его заманивали, заставил себя воздержаться от искушения.

Он уже решил, что пролетели все гуси, как появилась старая гусыня. Тринадцатая. Вся серая, ни единого черного штришка на оперении, как у остальных. Гусыня летела совсем плохо – видно, ослабела от старости. Даже крыльями махала неравномерно. Видно, с одним крылом что-то не в порядке. Она почти касалась земли.

Это была Акка с Кебнекайсе.

Смирре не только попытался схватить ее, он даже бежал за ней почти до самого озера, время от времени совершая акробатические прыжки. Но и в этот раз никакого вознаграждения за труды не дождался.

А четырнадцатый был просто красавец, совершенно белый. В сумрачном лесу он казался слетевшим с неба ангелом – так волшебно светилось его белое оперение. Когда Смирре увидел гуся, его словно током ударило. Он взвился в воздух. Но куда там – этот гусь был молодой и здоровый, он даже внимания не обратил на опасность.

И все стихло.

Теперь надолго.

Вся стая пролетела, решил Смирре, вспомнил про своего пленника и поднял глаза. Конечно же того и след простыл. Но лису некогда было заниматься всякой чепухой, потому что как раз в этот момент опять появился первый гусь. Теперь он летел назад, с озера, и летел точно так же, низко и неуверенно. Смирре мгновенно забыл про свои неудачи и прыгнул. Когда-то должно повезти! Но опять поторопился – надо было получше рассчитать прыжок. Гусь пролетел совсем рядом.

Потом появился второй, третий, четвертый, пятый, и воздушный парад, как и в тот раз, завершили льдисто-седая гусыня и белый красавец. Пролетая над Смирре, они снижались, словно приглашали на обед.

И он гнался за ними, и прыгал, и прыгал, и прыгал – так высоко, как до этого ему в жизни не приходилось прыгать. И все равно не поймал ни одного. Уже давал о себе знать голод.

Зима еще не отступила окончательно, и Смирре очень хорошо помнил бесконечные дни и ночи в заснеженном лесу, когда он бродил по лесу и безрезультатно искал добычу. Перелетные птицы улетели, мыши попрятались в свои подземные норки, куры сидели в курятниках. Было очень голодно. Но никогда его так не мучил голод, как сегодня, когда добыча была совсем под носом, и все же он никак не мог рассчитать прыжок.

Смирре был уже не молод. Не раз вокруг него свистели пули, не раз уходил он от собак, забирался глубоко в свою нору и дрожал, каждую минуту ожидая, что неутомимые таксы до него доберутся.

Но никакой страх не мучил его так, как сегодня, когда он раз за разом промахивался и никак не мог ухватить хоть одну из издевающихся над ним птиц.

Утром лис выглядел так роскошно, что гуси даже удивились. Смирре любил покрасоваться. Огненно-рыжий, белая грудь, черный кожаный нос. Уж не говоря о хвосте – настоящий плюмаж. Но сейчас на него было жалко смотреть. Шерсть свалялась, глаза потеряли весь свой хищный блеск, язык вывалился из пасти, морда в пене.

К середине дня Смирре настолько устал, что у него закружилась голова. Перед глазами мелькали эти заполошные гуси. Он кое-как добежал до освещенной солнцем полянки и сожрал несчастную бабочку-крапивницу, поспешившую вылупиться из кокона.

А гусям будто и усталость была нипочем. Они все летали и летали. Весь день они дразнили Смирре. Настойчиво и безжалостно. Их вовсе не трогало, что лис совершенно измотан, что у него уже двоится в глазах – прыгает за их тенями на лесном перегное.

И только когда Смирре повалился без сил в наметенный ветром сугроб сухих листьев и чуть не испустил дух, гуси закончили свои игры. Они опустились на землю совсем рядом, и один из них гаркнул Смирре прямо в ухо:

– Так будет с каждым, кто сдуру свяжется с Аккой с Кебнекайсе!

И улетели.

III. Жизнь диких птиц

Хутор

Четверг, 24 марта

Как раз в эти дни в Сконе произошло событие, о котором потом долго судачили. Даже газеты писали. И все равно почти все были уверены, что это выдумка. Так всегда – если не знаешь, как объяснить, проще посчитать, что выдумка.