Удивительный мир

— Мы не только лечим людей, мы также развиваем их творческие способности. При лаборатории есть, например, студия живописи. В ней занимаются люди, не имеющие специального художественного образования. Однако их работы, как вы сами видите, вполне можно выставлять и даже продавать.

— Когда люди под гипнозом занимаются живописью, не означает ли это, что вы принуждаете их рисовать определенным образом?

— Нет. Они абсолютного свободны и делают все, что хотят. Кстати, посмотрите: вот этот портрет имеет даже некоторые лечебные свойства. Посмотрите, как выразительны эти глаза. Если вы будете долго глядеть на портрет, он может вызвать своеобразное лечебно-суггестивное воздействие. Кстати, скоро должна быть опубликована моя довольно большая статья «Лечение с помощью портретов».

— А сами вы занимаетесь живописью только для того, чтобы использовать ее в лечебных целях, или она имеет для вас самостоятельное значение?

— Конечно, самостоятельное. Но я считаю, что она может лечить людей и совершенствовать их творчески. Я учился живописи в начале пятидесятых годов у Василия Ситникова, был такой художник. Также я брал уроки у Фалька. В нашей лаборатории мы не только преподаем живопись, мы также развиваем музыкальные способности.

— Каждый ли человек, пройдя определенную подготовку, способен лечить при помощи гипноза?

— Я думаю, каждый. В лаборатории мы обучаем и этому. Кстати, со мной вместе работают и врачи — психиатр, невропатолог, терапевт.

— Вы профессор Миланского университета. А ваша ассоциация участвует в международных конференциях по гипнологии?

— Да, конечно. Наша ассоциация существует сравнительно недавно. Но выпускать за границу меня стали лишь в 1988 году. До этого я был невыездным. У нас, как известно, считалось, что такой науки, как гипнология, не существует. Однако сейчас мы сталкиваемся с проблемами иного рода. Нет денег, чтобы оплачивать зарубежные поездки. Если первые два-три года нас финансировали иностранные организации и университеты, то теперь этого нет. Вполне возможно, что в моем лице на Западе видят соперника. Вот лежит на столе приглашение на конференцию в Австралию, которая должна состояться в августе. Но удастся ли поехать — неизвестно. Денег пока нет.

Беседовал Александр МАКАРОВ-КРОТКОВ

ЧТО ИЗЛУЧАЕТ ВЗГЛЯД?

«Он поймал на себе взгляд» — эту фразу нам приходится слышать довольно часто. Тонко чувствующие люди, да и, пожалуй, всякий человек, оказавшийся в экстремальной ситуации, даже в темноте ощущают, что кто- то есть в комнате, кто-то за ним наблюдает. Некоторые скажут, что мы видим направленный на себя взгляд боковым зрением, поэтому и поворачиваемся к рассматривающему нас человеку или животному. Но как быть со взглядом, когда он «ощущается затылком»? Да, тысячи людей скажут, что они чувствуют направленный на них сзади взгляд. Значит, и сами глаза что-то излучают, а не только воспринимают излучение, идущее в них? Попробуем в этом разобраться.

Как устроен глаз, знают почти все. На дне темной камеры (на сетчатке) благодаря зрачку (узкому отверстию) и хрусталику, который представляет собой живую линзу, строится перевернутое изображение окружающего нас мира. Далее фоторецепторы сетчатки переводят световое изображение в электрические импульсы, которые анализируются частично сетчаткой, а окончательно — мозгом, и мы видим. Совершается чудо, о котором мы часто и не задумываемся. Загадок у зрения уйма! В глазу перевернутое изображение, а все видят «как нужно». Оказывается — это привычка. Есть предположение, что только что родившиеся дети видят все кверху ногами, а затем они обучаются смотреть правильно. Однако при некоторых психических заболеваниях этот навык забывается и весь мир перевертывается; происходит возвращение к изначальному зрению. Один чешский ученый проделал очень интересный опыт. Он надел на себя призматические очки, перевертывающие изображение. Через несколько дней он привык к ним, видимый мир снова приобрел нужное положение. Исследователь привык ходить, бегать, ездить на велосипеде в этих очках, а затем снял их. И опять тот мир, который мы видим нормально, он увидел перевернутым. Опять надо было привыкать — теперь уже к обычному зрению.