Удольфские тайны

Как приятно в свежем лесуРанним вечером после дождя,Когда ласточки кружат вовсюИ лучи сквозь листву глядят.Но приятней еще, поверь,Когда солнце уходит спать.Феи нежные в сумерки дверьЛюбят легкой рукой открывать.Под музыку леса кружатся толпой,Встречая приход луны.Луга и долины дарят покой,

Серебряным светом полны.Песнь соловьиная грустно звучитВ полночи час одинокий.Голос певца по округе летит,Феи внимают зароку.Когда в небесной вышинеХолодная звезда мерцает,А ненадежная лунаБездонный свод свой покидает,Я освещаю все вокругСияньем бледным, но живым.Веселых фей игривый друг,

Готов помочь гостям ночным.Но озорницы мне мешаютИ путников с пути сбивают.Кричат отчаянно, пугают,Уйти с тропинки заставляют!Потом встают в просторный круг.Под песню скрипки, лютни шелестИ тамбурина ровный стукВстречают танцем утра свежесть.Вот несколько влюбленных парСкрываются от королевы фей.

Я им помог найти нектар,Что власти царственной сильней.Теперь, желая наказать,Она таит оркестра звуки.Волшебный жезл спешит поднять,Чтоб власть над музыкой взять в руки.Ах, если б у меня был тот цветок,Нектар которого от рабства избавляет,Давно бы я покинул сей чертог,И путникам помог, что в темноте блуждают.Но скоро звездный луч и бледный луч луныПокинут лес, и тьма восторжествует.

Тогда взгрустнется феям до поры.Пусть позовут меня, и свет верну я.

Что бы ни подумал месье Сен-Обер о стансах, он не лишил дочь радости поверить, что всецело их одобряет, а похвалив, погрузился в раздумья. Путь продолжился в молчании.

Где слабый ненадежный лучУпал на все вокругИ взору даровалНеясную картину:Лесные дали, села и ручьи,Вершины гор и скалыСлились в туманной дымке[2].

Сен-Обер не произнес ни единого слова до самого дома. Мадам Сен-Обер уже удалилась в свою комнату. Слабость и уныние, угнетавшие ее в последнее время, после отъезда гостей вернулись с новой силой. На следующий день появились симптомы лихорадки. Сен-Обер послал за доктором, и тот постановил, что это та же болезнь, которую недавно перенес супруг. Мадам заразилась, ухаживая за мужем, а организм оказался не способен немедленно подавить инфекцию. Беспокоясь за жену, Сен-Обер оставил доктора в доме. Вспомнилась недавняя прогулка с семьей в рыбацкую хижину и мимолетное, но тяжелое предчувствие фатальности болезни. Однако он скрыл печальные мысли и от жены, и от дочери, которую поддержал заверениями, что ее рвение в уходе за матушкой принесет пользу. Доктор на все расспросы отвечал, что исход болезни зависит от многих обстоятельств, ему неведомых. Сама же мадам Сен-Обер уже поняла приближение конца, что читалось по ее глазам. Она часто устремляла нежный печальный взгляд на встревоженного мужа и испуганную дочь, словно предчувствуя ожидавшее их горе и желая сказать, что, расставаясь с жизнью, жалеет только о причиненных им страданиях. На седьмой день наступил кризис. Доктор заметно помрачнел, и это не укрылось от больной. Когда семья ненадолго покинула комнату, мадам воспользовалась моментом и призналась, что ощущает приближение конца.

– Не пытайтесь меня обмануть. Я знаю, что долго не протяну, и готова спокойно встретить смерть. Я давно готова. Поскольку жить мне осталось недолго, не поддавайтесь ложному сочувствию и не тешьте близких фальшивыми надеждами. От этого грядущее страдание станет еще тяжелее. Я постараюсь собственным примером научить их покорности.