Уголовный мир царской России

Прошло минут пять, и подошла какая-то женщина. Я из осторожности говорю ей неправильно номер серии своего билета, называя тринадцать тысяч семьсот семьдесят четыре, и спрашиваю, он ли выиграл двести тысяч сегодня. Она, взяв, видимо, таблицу и справившись по ней, ответила, что вовсе нет, что этот выигрыш пал на серию номер тринадцать тысяч семьсот семьдесят четыре. Таким образом, сомнений у меня не оставалось — я выиграла двести тысяч. На радостях я даже расцеловалась с Михаилом Михалычем. Он еще раз поздравил меня и напомнил о клятве. «Что же, — говорю, — клятва — дело святое. Я от нее не отступлюсь, а только вам все едино — подождите до завтра. Получу деньги, с вами и рассчитаюсь». А он: «Конечно, ваше слово, Олимпиада Петровна, дороже всяких расписок и векселей, но деньги мне необходимо получить с вас сейчас же, и вот почему — скажу вам откровенно: Натальи Павловны моей рожденье четвертого января, и я горю желанием сделать ей сюрприз и пожаловать к этому дню в Ниццу. Есть тут у меня в градоначальстве знакомый чиновник, он мне мигом иностранный паспорт выправит, и я сегодня же в ночь выеду». — «Ну что ж, будь по-вашему. Раз такая спешка, выполню все условия, то есть дам вам имеющиеся у меня три тысячи и бриллиантовые серьги. Хоть серьги и подороже двух тысяч заплачены, да уговор дороже денег, к тому же и случай подходящий: ко дню рождения можете поднести их вашему идолу. Мне, знаете, даже как-то приятно будет». Я по-честному рассчиталась с Михал Михалычем, передав деньги и серьги. Хоть он меня и обманом взял, и платить ему по-настоящему не за что, ну, да бог с ним, хороший молодой человек, да и о любви своей он так часто и много убивался. Посидев с полчасика, он распрощался и исчез. Ночь мы с Ивановной спали плохо. Я все размышляла, как распределю деньги, думала — учрежу три стипендии в Купеческой богадельне, съезжу в Тихвин на богомолье, на новую церковь пожертвую и разное другое. Утром, напившись наспех чаю, мы с Ивановной усаживались в пролетку знакомого извозчика, лошадь у него смирная, сам он непьющий и трамвайные рельсы с оглядкой переезжает. Приехали в банк. Спрашиваю, где здесь по выигрышам получают. Указали окошечко. Подхожу. Протягиваю билет и говорю: «Мне по этому билету следует получить двести тысяч». Господин почтительно взял билет, развернул его, справился по какой-то книге и затем так сухо отвечает: «Цена вашему билету девятьсот пятьдесят рублей. Если угодно, эту сумму я вам выдам». — «Позвольте, сударь, вы что-то не то говорите. Конечно, я, как женщина одинокая, в ваших делах понимаю мало, но, однако, специалисты заверяли меня, что банк ваш выдаст мне двести тысяч». А он: «Так вы и обращайтесь к вашим специалистам, а я здесь ни при чем». Я отошла в сторонку к Ивановне. «Не выдают», — говорю. «Почему же-с», — спрашивает. «Не знаю. Пойдем, Ивановна, вместе». Подойдя к тому же господину, я переспросила: «Вы, быть может, господин, надумали? Конечно, меня, беззащитную женщину, обидеть нетрудно, а только имейте в виду, что в случае чего я и к главному директору пройти могу».

— Послушайте, сударыня, скажите ради бога, что вам от меня угодно?

— Мне? Двести тысяч!

— Вот как! Отчего же не миллион?

— Оттого, что у вас таких выигрышей нет. Я выиграла двести тысяч и желаю их получить.

— Да кто же вам сказал, что вы выиграли?

— Михал Михалыч!

— Какой Михал Михалыч?

Я от волнения тут совсем растерялась да и сказала действительно глупость. «Настройщик», — говорю.

Наконец, недоразумение выяснилось и оказалось, что не только двести тысяч, но и пятьсот рублей я не выиграла, а Михал Михалыч подло обжулил меня, подсунув мне фальшивую табличку. Одного понять не могу, как это я сама по телефону из своей квартиры с банком разговаривала. Помогите, сударь, ради бога, распознать эту тайну и, если можно, верните мне деньги и сережки.

— Да, сударыня, вы стали несомненной жертвой весьма ловкого мошенника. Но как вы могли довериться ему?

— Право, и сама не понимаю! Подлинно говорится: и на старуху бывает проруха.

— Вы захватили с собой злополучную табличку?

— Как же, вот она — извольте.

Как и следовало ожидать, на табличке адрес типографии не значился.

— Скажите, вам не известно, откуда ваш дворник откопал этого настройщика?

— Господь его ведает. Покойный говорил…

— Как, дворник разве умер?

— Да, от простуды, с полгода тому назад.

Я задумался…

— Вот что, сударыня, обещать не обещаю, но что смогу, сделаю. Оставьте адрес и номер телефона. В случае чего — извещу.

Не подлежало сомнению, что изобретательный мошенник имел сообщника, вернее, сообщницу на Центральной телефонной станции, а потому и розыск я направил в этом направлении. Было установлено, что первого января от трех до девяти часов вечера за регистром, в который входил номер телефона Вороновой, дежурила барышня, некая Варвара Николаевна Шведова, и вот за ней-то я установил строжайшую слежку. Мои агенты денно и нощно не выпускали ее из виду, и каждый шаг ее заносился в дневники наблюдавших за ней.