Уголовный мир царской России

Это была очень красивая и элегантная женщина: высокая, стройная, с энглизированным акцентом и с манерами англичанки.

Не без волнения вошла она ко мне в кабинет, но, подавив в себе это чувство, подчеркнуто спокойно села в кресло, заложила по мужски ногу на ногу и, приветливо улыбнувшись, обратилась ко мне:

— Простите, что я беспокою вас не в служебное время, но мне не хотелось появляться в сыскной полиции на глазах у всех. Это могло бы вызвать разные сплетни… Я обращаюсь к вам, так как уверена в вашем молчании, не правда ли?

— Разумеется, сударыня, вы можете быть спокойны!

— Видите ли, я очень-очень колебалась, прежде чем прийти к вам, так как не привыкла выносить наружу свои семейные дела; но, с другой стороны, — было бы глупо радикально менять жизнь, не выяснив даже имени виновницы этой грустной перемены.

— Что же вы хотите, сударыня?

— А вот я вам сейчас расскажу. Восемь лет тому назад я вышла замуж за капитана N-ского полка, князя X. Мы поселились и живем с ним поныне в Царском. До прошлого года моя жизнь текла ровно и спокойно, муж мой был по отношению ко мне aux petits soins[15], нрава он был тихого, кроткого. Но вот с прошлого года с ним что-то случилось, он в корне изменился. Будучи до того домоседом, он стал вдруг тяготиться домом, вечера принялся проводить то у друзей, то в собрании, зачастил в Петербург. Заметная перемена сказалась и в его отношениях ко мне: всегда корректный, выдержанный, он, разговаривая со мной, стал проявлять признаки раздражения, а однажды дело дошло до того, что в присутствии прислуги он позволил себе даже возвысить на меня голос. Чем дальше — тем хуже, и вот, наконец, князь из тихого, трезвого офицера превратился чуть ли не в дебошира и бретера. Заговорили о каких-то пьяных скандалах, о каких-то дуэлях и так далее.

— Напрасно, княгиня, вы придаете значение всяким слухам, обычно они либо вздорны, либо сильно преувеличены, — попытался я ее успокоить.

— Помилуйте, какие преувеличения?! Да вот вам для иллюстрации хотя бы случай, происшедший с мужем месяц тому назад. Придравшись, как обычно, к какому-то им же выдуманному предлогу, князь заявил мне, что немедленно уезжает на три дня в Петербург.

Разумеется, из гордости, я не стала его удерживать, и он помчался на вокзал. Тоскливо для меня прошел день, наступил вечер. Не скрою от вас, что мысли мои были не в Царском, а в Петербурге, где, как я слышала стороной, князь завел какой-то роман. Сижу я дома и рассеянно перелистываю Claude Farrer’a, как вдруг звонок и входит ко мне приятель мужа по полку Котик Z. Поцеловав мне руку, Z. сел и, едва сдерживая улыбку, заговорил:

— Ради бога, княгиня, простите меня, что я являюсь к вам с нерадостной вестью. Но вы не пугайтесь — страшного ничего, но смешного много. С трудом скрывая волнение, я вопросительно на него посмотрела.

Он продолжал:

— Знаете ли вы, где Серж? Это имя моего мужа.

— Знаю: в Петербурге.

— Вовсе не в Петербурге, а здесь в Царском и притом на гауптвахте!

— Как на гауптвахте? За что? Почему?

— А видите ли, княгинюшка, дело было так. Возвращаюсь я сегодня из Петербурга на трехчасовом поезде, выхожу на платформу и первого кого вижу — Серж.

— Представь себе, какое свинство! — говорит он мне. — Мне до зарезу нужно ехать в Петербург, а поезд только что ушел. Следующий же чуть ли не через два часа. Ведь этакое невезение! Ну, делать нечего, пошли мы с ним в буфет и молча выпили по бутылке Мума. Выходим опять на платформу и видим, на Петербургский путь подают какой-то поезд.

— Voila mon affaire! [16] — говорит Серж и, обращаясь к начальнику станции, запальчиво заявляет:

— Послушайте, господин начальник станции, как же это вы говорите, что ближайший поезд через сорок пять минут, а это что?

— Это подают императорский поезд, а частным лицам билетов на него не продают.

— Но неужели же нельзя мне устроиться в вагоне для свиты?

— Вот этого не знаю. Обратитесь, капитан, к инспектору императорских поездов, гофмейстеру Копыткину. Вот он стоит в конце платформы, видите того господина в форменном пальто на красной подкладке?

— Отлично, благодарю вас. Пойдем, Котик! — и он потащил меня за рукав.

Мы пошли не торопясь. По пути Серж принялся закуривать папиросу, она долго не зажигалась. Наконец, мы добрались до гофмейстера.

Я знал последнего за большого сноба, а потому пришел в ужас, когда увидел небрежно козырнувшего ему Сержа и услышал следующий диалог:

— Скажите, пожалуйста, вы — господин Подковкин?

Гофмейстера передернуло и, свирепо взглянув на Сержа, он сухо ответил:

— Я гофмейстер Копыткин. Что вам угодно?

— Ах, ради бога, простите! Но не разрешите ли вы мне доехать до Петербурга в этом поезде?

— Не могу-с! В императорском поезде частные лица не ездят.

— Да какой же я частный человек! Вы же видите, что я капитан N-ского полка, господин Кобылкин?!

Тут терпение гофмейстера Копыткина лопнуло. Свирепо сверкнув глазами, он круто повернулся и быстрыми шагами направился в павильон, где и принялся звонить по телефону царскосельскому коменданту. И вот, в результате, Серж очутился на гауптвахте.