Угонщица

Мы болтали ни о чем, о семье, о родственниках. Потом продолжили беседу, усевшись в автобус. Все молчали, многие дремали после жаркого утомительного дня. А мы говорили. Я сбросила надоевшие кроссовки и поставила свою ногу на его. Просто потому что хотелось его касаться.

В номерах все приняли душ, собрали вещи. Я написала смс всем своим, что скоро выдвигаемся. И получила сообщение от Эмиля: 'Альберт вышел покурить, можешь зайти ненадолго?' .

- Ната, я к Эмилю на три минуты, - сказала я своей соседке. Она пыталась застегнуть чемодан, но ничего не получалось.

- Давай помогу, - предложила я.

- Да я сама, иди. Купила эти поганые орехи в меду, еще и много, всем родственникам, теперь сумка не застегивается, зараза.

И правда, дефицит какой, орехи в меду, по-моему продаются уже везде, где только можно.

Я легонько постучала в дверь его номера. Он открыл и буквально втащил меня, дернув к себе. Его губы обрушились на мои. Он сильно прижимал меня к себе, целовал так, будто прощался. Хотя, оно так и было. Целовал, отрывался на секунды, шептал мне ласковые слова и снова целовал.

- ...Девочка моя...красивая моя...как же хочу тебя...

Я не заметила того, что плачу. По моим щекам текли слезы.

- Не плачь...девочка, слышишь? Не надо...

Он пальцами стирал соленые капли с моего лица и продолжал целовать. Затем уперся лбом мне в лоб и сказал:

- Я хочу чтобы ты знала...Со мной никогда такого не было, я никогда не изменял своей жене, клянусь. Я не считаю то, что возникло между нами каким-то увлечением. И я думаю так просто, с нашим отъездом, это не закончится. С ума схожу от того, что не увижу тебя. Знай все это, хорошо?

Я кивнула.

- А теперь иди, малыш. В автобусе еще увидимся.

Я снова кивнула. Он очень нежно и осторожно меня поцеловал.

Поездка в автобусе была мучением. Мы сидели рядом. Смотрели друг на друга. И ничего не могли сделать. Стало смеркаться. Руководство поделило народ на тех, кто едет в Домодедово и в Шереметьево. Приняли решение везти нас до самого аэропорта. Мы были только рады. Никто не хотела с чемоданами пересаживаться и таскаться туда-сюда.

Когда в салоне автобуса стало сумрачно и вокруг все мирно засопели, Эмиль положил мне свою руку на бедро. Медленно и нежно он двигался к внутренней части моих бедер. Я тяжело и часто дышала, надеясь, что соседям не слышно. Я сначала осторожно, потом увереннее коснулась его ширинки. Он был возбужден до предела. Я видела это по его черным бездонным глазам. По тому, как часто вздымалась его грудь. Я очень четко ощущала это своей рукой. Как же я хотела его...Никого и никогда до этого я не хотела с такой силой, что все болело.

- Санитарная остановка, - сообщил водитель притормаживая. Все зашевелились, стали просыпаться. Мы убрали руки с тяжелым вздохом. После этого больше не было уединения и случайных касаний. Все проснулись. В аэропорту было тяжелее всего. На наш рейс вовсю шла регистрация. На его рейс еще даже не началась. Поэтому мы, закончив всю волокиту с паспортами, пошли в зал ожидания, в то время как все остальные, в том числе и Эмиль, оставались здесь. Как мне было плохо. Я не знала, что может так быть. Я хотела плакать. Но не могла, глаза горели, болело сердце, в прямом и переносном смысле.

Я, Юля и Сергей прощались с коллективом до следующего обучения, обнимали всех по очереди. Я специально не подходила к Эмилю. Хотела обнять его последним. Когда шла к нему, он раскрыл руки для меня, наплевав на то, что сплетни продолжатся. Обнял меня и прижал к себе.

- Помни все, что я сказал. Хорошо?

- Да, - ответила я сдавленно.

Я последний раз взглянула на него и ушла.

Депрессия.

Как часто я слышала это дурацкое слово от своих подруг. Особенно от тех, кто прилетел с моря в серую повседневность нашего города. Ни разу, клянусь, ни разу у меня ее не было. Я отдыхала в Греции, Турции, в Крыму, в Питере. Я понимала, что отдых а-ля сосиска под солнцем, как в Турции раздражает меня больше всего. Мне милее мрачный дождливый Питер с его дворцами, картинными галереями. Но откуда бы я не ехала домой, я всегда была счастлива, что возвращаюсь. Я кайфовала от того, что наконец-то я дома, вот мой любимый халат, и кресло, и унитаз в конце концов! Каждый человек, даже если он об этом не скажет, рад именно своему унитазу, сто процентов.

Но в этот раз...Когда я, попрощавшись с Юлей и Сергеем ехала к дому, я реально не знала что мне делать. Меня трясло, я не могла остановить слезы. Васька должен был работать, и хорошо, а то еще придумал бы меня встречать. Я сказала таксисту везти меня к Оксане, назвала ее адрес. Предварительно разбудила подругу, утро было ранее. Та конечно офигела, но принять согласилась. К моменту возвращения Васи с работы добегу до дома. Там бежать-то.