Угрюмый город

Он устроился на ступеньках какого-то крыльца с заколоченной дверью и, покуривая, наблюдал за входом в Бюро экспертиз. Часть окон в бюро была открыта, за густыми решетками (а все без исключения окна были зарешечены) мелькали смутные тени, то есть кто- то уже работал, возможно, в ночную, а возможно, сотрудники собирались не к восьми, как Николай рассчитывал, а к половине восьмого. Но он решил ждать еще как минимум час, два, в общем, насколько хватит терпения.

Рабочий день начинался в девять. Без пяти появился человек, соответствующий описанию Горюнова: лет тридцати пяти, невысокий, широкоплечий, курчавый, с большими залысинами и монгольскими скулами. Он был, правда, не один, на ходу разговаривал с молодым улыбчивым парнем. Щербак с минуту раздумывал: останавливать его при свидетелях или не стоит, но перспектива просидеть здесь часов до пяти вечера не радовала. Он затоптал окурок и бросился догонять эксперта. Поймал за локоть уже в двери:

— Извините, мне нужно с вами поговорить.

Эксперт недоуменно оглянулся. Его спутник, не сбавляя шаг, бросил:

— Я у себя, — и скрылся в полутьме коридора.

— О чем поговорить? — естественно, не узнавая Щербака, справился эксперт, тоже продолжая двигаться, Щербак пошел рядом:

— Я сейчас объясню.

Мужичок-вахтер в стеклянной будке оторвался на мгновение от газеты, но, видимо решив, что Щербак не посторонний, снова углубился в кроссворд.

Эксперт дошагал до двери, на которой был только номер 14, но ни фамилии, ни должности, как рассчитывал Николай, и открыл ее своим ключом. Автоматически, даже не глядя, включил свет, электрочайник, компьютер и плюхнулся на стул. Не за рабочим столом, а возле маленького импровизированного, где стояли чайник и чашки. Еще раз оглядел Щербака с головы до ног.

— Итак, о чем речь?

— Я друг и коллега Игоря Вовка. И хотел поговорить об аварии, в которой погиб его брат Олег Вовк.

Эксперт никак не прореагировал. Вообще никак. Ни один мускул на лице не дернулся. Не спуская глаз с посетителя, он плеснул себе в чашку кипятка, надорвал и всыпал туда же пакетик «Маккофе».

Как же его зовут, гада?! — лихорадочно соображал Щербак. Прошелся по кабинету, мельком оглядел стол: даже если на бумагах есть подписи, один черт знает, его они или не его, да их и не разобрать, и диплома никакого, как назло, в рамочке на стене нет. Сознательно растягивая паузу, Николай взял у стены стул, оседлал его, подтащив к тому же импровизированному столику. Ну скажи что-нибудь, твою дивизию! Дело, например, закрыто или еще что-нибудь.

Эксперт молчал. Тщательно размешивал мутную белесую жидкость.

— Я понимаю, что дело закрыто, — не выдержал им самим предложенной игры в молчанку Николай. — Но я видел сиденье…

Эксперт перестал вращать ложкой, аккуратно положил ее на блюдце и снова ничего не сказал. Импровизированный столик представлял собой квадратную доску, которая лежала на маленьком холодильнике. Холодильник, вздрогнув, заурчал, и в чашке с кофе задрожала стоячая волна: концентрические выпуклости и впадины мелко затряслись, отгоняя к стенкам чашки хлопья сливок и обнажая в центре более темный, почти черный выпуклый бугорок. Щербак и эксперт оба как завороженные уставились в чашку. Пауза снова затягивалась. Николай почувствовал, что, несмотря на выкуренные за последний час штук десять сигарет, все равно отчаянно хочет курить. Или дать кому-нибудь в морду. Или, в крайнем случае, разбить вдребезги этот эпилептический столик.

Титаническим усилием воли он заставил себя сдержаться и третий раз начать разговор:

— Я говорю об аварии, которая случилась двадцать пятого мая на двадцатом километре Свердловского шоссе. Погиб мотоциклист Олег Вовк, помните?.. Вы были на месте аварии, вы своими глазами видели то, что осталось от мотоцикла, видели сиденье, которое было намеренно подрезано…

Эксперт и бровью не повел. Осторожно отхлебнул из чашки, полез в холодильник, достал кусочек лимона, положил его в рот, даже не покривившись.

— Вот мое удостоверение. — Щербак сунул ему под нос свою корочку. — Вам не нужно меня бояться, я работаю вместе с Игорем Вовком, которому вы отдали сиденье. Игорь в данный момент не может сам с вами пообщаться.

— С чего вы взяли, что я вас боюсь? — наконец хоть что-то выдавил из себя эксперт. — Что я вообще чего-то или кого-то боюсь? Однако я не понимаю, чего вы от меня хотите, а мне нужно работать.

Николай сунул руки в карманы, кулаки просто чесались, и открыл было рот, чтобы еще раз объяснить, о чем он хочет поговорить, но в этот момент на столе у эксперта зазвонил телефон. Он взял трубку и почти сразу же заорал в нее:

— Что Владимир Алексеевич? Что Владимир Алексеевич?! Я занят, мне еще три акта писать до обеда. Пусть кто-нибудь еще сходит. Все!

Фух, значит Владимир Алексеевич, облегченно вздохнул про себя Щербак. Первая маленькая победа. И психуешь ты, Владимир Алексеевич, как вполне нормальный среднестатистический россиянин тридцати пяти лет, и не надо тут строить из себя Далай-ламу. Сейчас будем тебя раздражать, злить и даже доводить до бешенства.

Эксперт уставился на него исподлобья:

— Вы еще здесь?