Уйди во тьму

Потом он вспомнил — и внезапно совершенно ясно, — что, стоя в коридоре, снова и снова звонил Долли, а рядом с ним стояла новая порция выпивки. Сидя у телефона, он смотрел на последних, упорно продержавшихся гостей: Полли Пирсон, Монка Юрти, Вишенку Пая, тонкого как тростинка парня по имени Кэмпбелл Как-Его-Там, танцевавшего нечто импровизированное в одиночку, Эдварда, валявшегося в луже шампанского, — и тревога целиком и полностью оставила его. Все были такие радостные. Он не знал того, что играли, но подпевал, думая о новом распорядке своей жизни, и когда Долли наконец ответила на его звонок, он сказал:

— Котеночек, догадайся, кто это?

— Милтон!

— Верно, — сказал он, — здесь у меня все кончено.

— Ох, дорогой, что это значит?

— Я беру такси.

Если только вы не едете на машине, чтобы добраться из Порт-Варвика до Флориды, надо доехать на поезде до Ричмонда, который находится совсем не по пути — на севере, или на пароме пересечь залив до Норфолка и там сесть на другой поезд. Это неудобно и является одной из причин, почему столь многие обитатели Порт-Варвика — из-за его географического местоположения — стали более чем обычными провинциалами, но такое местоположение обогащает компанию, владеющую паромом, да и поездка получается приятная, и все уже привыкли к этому. Узкая коса, куда причаливает паром, находится недалеко от железнодорожной станции, собственно, прилегает к ней — он полон угольной пыли, убогих кафе, запущенных, освещенных неоном аптек, где моряки покупают презервативы и тюбики дезинфицирующей мази, а иногда мороженое. Здесь в воздухе сильно пахнет солью. Ветер колеблет сорняки на пустырях. Негритянские хижины вдоль железнодорожного полотна светятся желтым светом от керосиновых ламп, и в лунном свете появляется черная фигура, чтобы снять выстиранное белье. Автобус, сопя, подъезжает по косе к парому, забирает группу пьяных матросов и уезжает. Опускается тишина. Дверь ресторана хлопает бесшумно из-за ветра; вода набегает на косу, а у конторы, возле ног задремавшего в ожидании пассажира, тихо крутится газета. Время от времени на одном из пустырей находят труп, и если жертва — белая, полиция устраивает погром с палками и фонарями, и зловеще воющими сиренами, порождая нервозность и уныние среди негров.

Поскольку было не слишком холодно, Пейтон и Гарри сидели на скамейке перед залом ожидания — Пейтон пила виски, разбавленное водой, из бумажного стаканчика. На небе были звезды и большая полная луна. Они сидели тут уже пятнадцать минут — компанию им составляла лишь пожилая женщина с попугаем в клетке. Пейтон и Гарри почти не разговаривали между собой. Время от времени попугай выкрикивал «Мое, мое, почему нет!» надтреснутым печальным голосом, и тогда женщина наклонялась и, постукивая по клетке сухой рукой, говорила: «Замолчи, Споттсвуд, или я тебя накрою». Пейтон налила себе еще виски.

Полицейская машина медленно проехала по косе, ее сирена отважно и безо всякой причины мурлыкала. Машина остановилась перед залом ожидания. Глаза за очками в стальной оправе на хмуром старом лице с раздражением и неодобрением рассматривали их. У полицейского был также фонарь, переданный ему сидевшим в тени партнером, и он направил его на Пейтон и Гарри, хотя все здесь было залито светом.

— Вы тут не видели большого негра?

— Насколько большого? — спросил Гарри.

— Шесть футов и три, — прочел полицейский, — лицо не очень темное, усы, над носом шрам.

— Нет, не видели. А что он натворил?

— Сильно избил белого старика. И оставил его лежать посреди Варвик-авеню. Я подумал, может, кто-нибудь тут видел его.

— Значит, избил? — сказал Гарри. — Откуда вы знаете?

— У нас есть улики.

— Какого рода улики?

— Самые разные. Отпечатки пальцев. Он оставил след от ноги… Скажите-ка… — Он замолчал, с подозрением глядя на них. — Что это вы задаете так много вопросов? Вам-то какое до этого дело?

Гарри взял у Пейтон бумажный стаканчик и глотнул виски.

— Я плачу налоги, — сказал он. — И заинтересован в том, чтобы соблюдались закон и порядок.

«Ну и ну, — произнес попугай, — почему бы и нет!»

— Тихо, Споттсвуд, — сказала старая женщина, качнув клетку.

Пейтон налила виски в другой стаканчик.

— Вы что, пьете виски, молодая леди? — спросил полицейский.

Пейтон посмотрела на него не моргнув глазом.

— Если вы уберете этот дурацкий свет от моих глаз, — сказала она, — я вам отвечу.

Свет был тотчас выключен.

— Да, — сказала она, подняв бутылку. — «Олд Оверхолт», — прочла она с ярлыка на бутылке. — Настоящее рисовое виски, бутил и ро ванное на нашем заводе под строгим государственным контролем…

— А вы знаете, существует закон. Штат Виргиния, публичный закон номер сто пятьдесят восемь, — в пику ей сказал он, — который запрещает демонстрацию опьяняющих средств в публичном месте…

Пейтон зевнула.

— Ох, ради всего святого…

Полицейский посмотрел на Гарри.

— Как ваша фамилия? Покажите мне свое призывное удостоверение и регистрационную карточку. Я полагаю, придется мне…

— Его зовут Гарри Миллер, — сказала, вставая со скамьи, Пейтон.

— А ваше имя?

— Миссис Гарри Миллер, урожденная Пейтон Лофтис.