Уик-энд Остермана

Таннер полез в карман за сигаретами. Зазвонил телефон, и Фоссет быстро поднял трубку. Он негромко переговорил с кем-то, затем повернулся к Таннеру.

— Ваша семья уже дома. С ними все в порядке. Там сейчас работают несколько наших людей — наводят порядок после «ограбления», разбирают вещи... Они сделают вид, что пытаются найти отпечатки пальцев злоумышленников, но, как вы понимаете, выяснится, что преступники работали в перчатках. Вашей жене сказали, что вы сейчас в управлении полиции даете показания.

— Понятно...

— Хотите, чтобы мы отвезли вас домой?

— Нет... Нет, не хочу. Хотя думаю, от присутствия ваших людей мне в любом случае не избавиться.

— Это делается исключительно из соображений вашей же безопасности, — холодно сказал Фоссет.

* * *

Таннер зашел в «Виллидж-паб» — самый популярный бар Сэддл-Вэлли — и позвонил Тримейнам.

— Джинни? Это Джон. Мне нужно поговорить с Диком. Он дома?

— Джон Таннер?

Почему она переспросила? Почему так странно произнесла его фамилию? Она ведь знает его голос.

— Да. Дик дома?

— Нет... Конечно нет. Он на работе. А что случилось?

— Так, ничего серьезного...

— Ты не можешь мне сказать?

— Мне просто нужно посоветоваться с ним как с юристом. Попробую позвонить ему в офис. Пока.

Таннер чувствовал, что сыграл плохо. Все получилось натянуто. Но и Вирджиния Тримейн явно не справилась с ролью.

Таннер набрал номер нью-йоркской конторы Тримейна...

— Сожалею, мистер Таннер, но мистера Тримейна сейчас нет. У него важная встреча.

— Мне нужно срочно переговорить с ним. Как с ним можно связаться?

Секретарша Тримейна нехотя назвала номер. Таннер снова принялся накручивать диск...

— К сожалению, мистера Тримейна у нас нет.

— Но в его офисе мне сказали, что он уехал к вам.

— Он позвонил сегодня утром и отменил встречу. Мне очень жаль, сэр...

Таннер повесил трубку. Затем, немного помедлив, он позвонил Кардоунам...

— Папа и мама уехала еще утром, дядя Джон. Сказали, что вернутся после обеда. Сказать, чтобы они позвонили вам?

— Нет... нет. Это не обязательно.

Внутри у него похолодело. Он вызвал междугородную, назвал адрес и номер, и вскоре за три тысячи миль от Сэддл-Вэлли в Беверли-Хиллз зазвонил телефон.

— Резиденция Остерманов.

— Можно мистера Остермана?

— Его нет. Кто его спрашивает?

— А миссис Остерман дома?

— Нет.

— Когда они будут?

— Обещали вернуться на следующей неделе. А кто звонит?

— Моя фамилия Кардоун. Джозеф Кардоун.

— Кар-до-ун...

— Верно. Давно они уехали?

— Вчера вечером. Они вылетели в Нью-Йорк десятичасовым рейсом.

Джон Таннер повесил трубку. Значит, Остерманы в Нью-Йорке! Уже сегодня утром они были там.

Тримейны, Кардоуны, Остерманы.

Все здесь, поблизости. И все скрываются.

Неужели правда, что они члены «Омеги»? Теперь слова Фоссета уже не казались Таннеру абсурдом.

* * *

Четверг, три часа утра

К тому времени, когда Таннер вернулся домой, в комнатах был восстановлен относительный порядок, но следы деятельности «грабителей» были еще видны. Стулья стояли не на своих местах, ковры сбиты. Торшер сдвинут от стены к центру комнаты. Настольная лампа, книги, вещи, бумаги загромождали стол в гостиной. Женщина, которая вместе с Элис убирала в доме, еще не успела расставить все по местам.

Элис рассказала ему, как им помогали полицейские. Если она что-то и заподозрила, то не подала виду.

Впрочем, Элис Маккол еще в детстве пришлось столкнуться с различными проявлениями насилия. Присутствие в доме полицейских не было для нее чем-то необычным, поэтому ее реакция оказалась очень взвешенной.

Иным было состояние ее мужа. Он оказался не готов к отведенной ему роли. Вторую ночь он не мог заснуть. Он смотрел на телефон, на часы, на стоявший рядом приемник. Было уже половина третьего, а он так и не сомкнул глаз. Мысли его лихорадочно крутились вокруг единственного слова — «Омега».

Он попытался закрыть глаза.

«Нет, все равно не заснуть. Нужно встать, — сказал он себе. — Встать и пройтись по дому. Может быть, что-нибудь съесть, почитать, покурить. Любым способом отвлечься от навязчивых мыслей».

Перед тем как пойти спать, они с Элис выпили несколько рюмок бренди. Для Элис этого было достаточно, она уснула почти сразу: сказались пережитые волнения и усталость.

Таннер поднялся с постели и спустился вниз. Он походил по дому, доел остатки дыни в кухне, просмотрел старые газеты в коридоре, полистал журналы в гостиной. Затем пошел в гараж. Там еще чувствовался слабый — теперь уже едва ощутимый — запах газа, которым отравили его жену и детей. Постояв немного, он развернулся и возвратился назад, в дом, забыв погасить свет в гараже.

Докурив сигарету, Таннер заметил, что пачка пуста и огляделся. Джон помнил, что где-то в кабинете был целый блок. Ему не хотелось больше курить, он сделал это чисто автоматически. Когда он выдвинул верхний ящик стола, раздавшийся рядом шум заставил его поднять глаза. В окно кабинета постучали, и слабый луч фонарика замелькал по стеклу.

— Это я, Дженкинс, мистер Таннер, — раздался приглушенный голос. — Подойдите к двери, ведущей во двор.

Облегченно вздохнув, Таннер кивнул темному силуэту по другую сторону окна.