Уильям Шекспир. Гений и его эпоха

Но король, который был воспитан в очень строгих правилах, получал удовольствие от драмы, которая давала ему почувствовать всю полноту жизни. Его правление прославилось достижениями в драматическом искусстве, хотя в основном это было достижение с сердцевиной, иногда едва заметно пораженной болезнями и коррупцией. Вместо «Ромео и Джульетты» был «Белый дьявол»; вместо «Как вам это понравится» была «Забота о рогоносце». В этот период были написаны самые великие трагедии Шекспира, невероятно прекрасные и проникнутые духом разочарования. Комедии вроде «Конец — делу венец» и «Мера за меру» не проникнуты стихией смеха, да и как можно было смеяться при таком всеобщем падении нравственности. При правлении Елизаветы в его пьесах не было ничего подобного: совокупление, как правило, преднамеренно с дурной женщиной, а с порядочной — только случайно; слишком много безнаказанных насмешек над девственностью; слишком много грубых вольностей в отношениях между мужчинами и женщинами. Тяжкий груз сомнения в себе ощущается в жанровой неопределенности этих пьес, и отсюда возникает неискренность стиха в комедии «Конец — делу венец», характеризующейся незатейливым морализаторским сюжетом, заимствованным у Боккаччо. Пессимизм «Меры за меру» больше годится для трагедии, чем для пьесы со счастливым или несчастливым концом. В еще одной пьесе автор предлагает нам самую ужасную во всей мировой литературе речь о страхе смерти, равно как самое мощное противоядие, помогающее встретить приход смерти. Великолепно, но все это служило для двора развлечением. Простое, искреннее веселье покинуло этого серьезного человека в годы зрелости, или полноты бытия.

Что бы ни происходило внутри этой мрачной головы, внешние обстоятельства жизни Уилла и труппы, держателем акций которой он являлся, едва ли могли бы складываться более удачно при новом правлении. В самом первом, 1603 году «слуги лорда-камергера» превратились в «слуг его величества короля». Старых членов труппы, одним из которых был Шекспир, сделали камердинерами. В этом качестве их призвали во дворец для встречи испанского посла, когда он приехал в 1604 году, чтобы вести переговоры о мире. Драматург, сочинявший великолепные патриотические речи, в которых призывал к борьбе с ненавистным соперником, теперь кланялся ему. Дни непримиримой борьбы остались позади: солдаты больше не служили опорой королевской власти. Король Джеймс ненавидел войну и поеживался от одного только вида боевого оружия (убивать оленей совсем другое дело). Королева Елизавета с радостью сама вывела бы свои войска на поле битвы; ее наследник был (всем известно, хотя об этом мало сказано) по природе своей трусом. Мода на такие огнедышащие пьесы, как «Генрих V», прошла.

^{Вскоре после вступления на престол Джеймса I шекспировская труппа была преобразована из «слуг лорда-камергера» в «слуг короля»}

Попав в услужение к королю, Уилл должен был теперь получить право входа в высокие и столь желанные круги. Графа Саутгемптона освободили из Тауэра, но возобновление покровительства и фамильярности в старом, постыдном качестве едва ли было возможно. По всей видимости, планета Уилла начала теперь вращаться в новой солнечной системе, чьим притягательным центром был не столько человек, являвшийся уменьшенной копией Саутгемптона, Уильям Герберт (HW — WH), сколько мать Уильяма Герберта. Герберт унаследовал графство Пемброк в 1601 году, он находился в черном списке королевы из-за дела Мэри Фиттон, но сейчас, при новом правлении, был свободен, полон энтузиазма и находился в милости у короля.

Его матери, графине Пемброк, было сорок два года в 1603 году: красивая, изящная, образованная женщина, совершенно не похожая на своего умершего, но вечно живого брата, сэра Филиппа Сидни. Оба они работали над романом в прозе «Аркадия» в замке в Уилтоне, в сельской местности неподалеку от Солсбери. Их дом, по словам Джона Обри, «напоминал колледж, так много там было образованных и умных людей». После смерти Сидни, который скончался от ран, графиня издала его сборник сонетов «Астрофил и Стелла». Таким образом, ей пришлось оказывать покровительство другим сочинителям сонетов, равно как ученым и, возможно, даже драматургам. Ее качества лучше всего выразил Уильям Браун в некрологе на ее смерть:

Под этим траурным надгробьемЛежит предмет сего стиха:Сестра Сидни, мать Пемброка.

Хоть смерть и сразила тебя,Такую красивую, образованную и добрую,Ты не исчезнешь бесследно.