Уинстон Черчилль

Ощущая конкурентное давление прежде всего Германии, классическая страна фритрейда должна была решить, что делать с умирающими отраслями промышленности. Решающая битва сторонников и противников таможенного протекционизма произошла в мае 1903 года, когда Дж. Чемберлен выступил с резкой критикой сторонников фритрейда. Он считал предательством интересов страны догматическую политику “либеральной манчестерской школы”, готовой держать рынки империи открытыми перед германскими и американскими товарами. Выступив за тарифную реформу, Чемберлен, по словам Черчилля, “открыл новую главу в британской политике”. Оградить империю потребовал не эксцентричный патриот, а один из самых известных министров короны, ведущая после Бальфура личность в правительстве. Поставленный ребром вопрос потребовал перестройки во взаимоотношениях различных сил как внутри консервативной, так и внутри либеральной партии.

Уинстон Черчилль был убежденным “фритрейдером”, сторонником свободной торговли. Избирателям в Олдхеме он объяснял: “Протекционизм означает, что население нашей страны вместе, посредством уплаты налогов, начнет поддерживать некоторые отрасли торговли… Тогда каждая отрасль торговли в стране запросит защиты. Кулуары палаты общин будут заполнены лоббистами и коррупция охватит весь организм… Протекционизм - это фантастическая политика, разве мыслимо оградить огромную Британскую империю забором?” И дело не только в уязвимости границ империи. Британия со времен индустриальной революции шла в авангарде технического прогресса, и конкуренция всегда порождала в ней стремление к совершенству. Спрятаться в “кокон” тарифов означает потерять веру в изобретательный гений страны. Вызов Чемберлена заставил Черчилля искать противостоящие ему силы. Премьер Бальфур для него слишком медлителен и пассивен. Черчилль задумывает сложную комбинацию - выделить из рядов консервативной партии сторонников фритрейда и перейти вместе с ними в ряды либеральной партии, сохранив торговый либерализм знаменем Британии. Он пугает публику победой Чемберлена, за которой последует “экстравагантный и агрессивный милитаризм, на самом верху которого расположится лидер партии, наполовину германский канцлер, наполовину американский босс”.

Попытка реализовать свой стратегический замысел привела к тому, что Черчилль начинает обрывать свои связи внутри консервативной партии. Когда Черчилль с трибуны парламента начал говорить о тарифной реформе, сторонники правительства во главе с премьер-министром покинули палату общин. В сложной обстановке Черчилля поддержал блестящий радикальный либерал Дэвид Ллойд Джордж. Благодарный Черчилль полностью воспринял тезис либералов о том, что страна тратит слишком много денег на внешнюю политику и военные приготовления, отчего растет угроза миру и ухудшается благосостояние англичанина.

Все более и более Черчилль встает в оппозицию к правительству. “Представьте себе, - говорит Черчилль, - что разразится европейская война. В этом случае чемпион экономического роста - Соединенные Штаты были бы кровно заинтересованы в открытом английском рынке и это обеспечило бы Англии поддержку крепнущих Соединенных Штатов”. 25 мая 1903 года Черчилль послал письмо премьер-министру Бальфуру (его называли “сфинксом” за непроницаемость и осторожность), в котором отказ от принципов свободной торговли, уход британского правительства в “глухую защиту” на мировых рынках провозглашался абсолютно неприемлемым: он вынудит его пересмотреть партийную принадлежность. Характер Черчилля к этому времени уже был знаком палате общин и было ясно, что звучит не пустая угроза. Утверждая себя на политической арене, Черчилль сосредоточил критику на Бальфуре, обвиняя его в “непростительном невежестве”, в “небрежном, рассчитанном на авось, рискованном подходе к делу”.

Нарушая партийную дисциплину, он пересек грань дозволенного. Раскованность и смелость Черчилля стали восприниматься в высших кругах консервативной партии как предательство. Это политическое противостояние предопределило переход Черчилля к противостоящему политическому лагерю - к либералам. 31 мая 1904 года Черчилль пересек разделяющий правящую партию и оппозицию коридор и сел рядом с Дэвидом Ллойдом Джорджем: рядом оказались два самых ярких британских политика ХХ века.

Один из хорошо знавших сэра Рендольфа наблюдателей сравнивал сына с отцом: “(Уинстон) удивительно похож на отца по манерам и повадкам, а также по общему умственному настроению. Вот он только что возвратился после игры в поло - невысокий плотный молодой человек с огоньком в глазах, в высшей степени напоминая Рендольфа двадцать лет назад … Есть нечто трогательное в верности, с которой он продолжает дело отца”.