Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Месяц спустя, 11 марта, Байден подписал План американского спасения на сумму 1,9 триллиона долларов: по 1400 долларов всем американцам с доходом ниже 75 тысяч долларов в год, плюс ежемесячное пособие на детей, страхование здоровья при чрезвычайных ситуациях и еженедельное пособие по безработице в размере 300 долларов. Дополнительные 750 миллиардов долларов пошли на вакцинацию и поддержку штатов и муниципалитетов. В конце марта Байден обнародовал План американских рабочих мест на 2 триллиона долларов, «смену парадигмы» в инвестициях в инфраструктуру – транспорт, энергосистема, широкополосный интернет в сельских районах, чистая энергия, электромобили, НИОКР («чтобы выиграть конкуренцию с Китаем») – и пообещал, что вскоре за этим последует План по климату и План американских семей. Сравнения с Рузвельтом и Эйзенхауэром стали общим местом. Байденовская программа спасения имела «почти такое же историческое значение, как и пандемия, последствия которой она пытается смягчить», по выражению газеты The Financial Times. Это не просто «крупнейшее усилие в борьбе с бедностью на памяти целого поколения» (

The New York Times) и «сейсмический сдвиг в политике США» (The Washington Post

), а заря новой экономической эры – структурный разрыв с неолиберальным консенсусом{206}.

Государственное экономическое стимулирование, некогда считавшееся неприемлемым в рамках неолиберального варианта навязанной мировым капиталом экономической системы, теперь снова в моде. Если, как это делают власти предержащие (пусть не прямо, но косвенно), доказывается необходимость иметь политическую систему, в которой недопустима никакая критика системы снизу, тогда мы с вами живем в опасные времена. Раздувать терроризм до уровня угрозы, сравнимой с коммунистической угрозой прошлого, по меньшей мере странно. Отрицание связи между террористическими актами и войнами Евро-Америки в исламском мире – признак близорукости. Само использование слова «терроризм», проведенные через парламент и конгресс законы, не позволяющие людям высказывать свое мнение, проверка приглашенных лекторов, собирающихся читать публичные лекции в университетах, идея, что посторонних выступающих нужно спрашивать о содержании того, что они собираются сказать, перед тем как разрешить им въезд в страну, – все эти меры кажутся мелочью, но они очень показательны для той эпохи, в которую мы живем.

А еще пугает та легкость, с которой все это принимается. Если нам говорят о том, что никакие изменения невозможны, что единственной мыслимой системой является та, которая существует в настоящий момент, тогда вскоре нас ждут проблемы. В конечном итоге все это не будет принято. Если вы не позволяете людям говорить, думать или разрабатывать политические альтернативы, то на кладбище отправятся не только труды Маркса. Карл Поланьи, самый талантливый из теоретиков социал-демократии, разделит ту же судьбу, если этого еще не произошло.

Мы видели эволюцию той формы правления, которую я называю крайним центром и которая в настоящий момент является властью во многих европейских странах и включает в себя представителей левых, левоцентристских, правоцентристских и центристских партий. Целый слой избирателей, и в частности молодежь, чувствует, что при тех политических партиях, которые у нас есть, процесс голосования ничего не меняет. Крайний центр ведет войны – либо по собственному почину, либо от имени Соединенных Штатов; он поддерживает меры жесткой экономии; он выступает в защиту систем наблюдения как абсолютно необходимых для победы над терроризмом, никогда не задаваясь при этом вопросом о причинах терроризма, ведь задать такой вопрос – почти то же самое, что самому стать террористом.