Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

Лафлин и его команда удачно выбрали дату знакомства читателей с четвертым томом. На фоне развития войны в Корее удачно стартовала по срокам и публикация фрагментов этого произведения в газетах. Объединившиеся вокруг Южной Кореи вооруженные силы отступали на юг. Ситуацию изменила высадка в сентябре 1950 года американских войск под командованием генерала армии Дугласа Макартура (1880–1964), так называемая Инчхонская десантная операция. В октябре силы южной коалиции перешли 38-ю параллель и вторглись на территорию противника. «Американцы устремились к столице Северной Кореи» – с таким заголовком 10 октября вышла Daily Telegraph. Именно в этот день началась публикация первых фрагментов «Поворота судьбы». «Сегодня в Корее, как и везде, происходит все та же старая битва за свободный и демократический образ жизни, который отстаивал Черчилль в годы войны и которая описана в его мемуарах», – писала

New York Times. Тем самым редакторы пытались ради увеличения тиража и придания моральной правоты решениям американских политиков и военных провести аналогию между предыдущим конфликтом и нынешними событиями.

Проведение аналогий, хотя и заманчивое занятие, требует осторожности. Слишком велика вероятность выдать желаемое за действительное. Слишком велик соблазн обосновать собственные решения в настоящем чужими ошибками в прошлом. Слишком велико желание сыграть на страхах и ура-патриотизме. Но в конце 1950 года и для издателей, и для читателей, и для самого автора прошлое и настоящее образовало столько переплетений, что никто не обращал внимания на различия и никто не хотел признавать, что новая картина международного конфликта была вставлена в старую рамку устоявшихся представлений.

Издатели начали активно эксплуатировать события на Дальнем Востоке для увеличения своих тиражей на Западе. Для публикации фрагментов «Поворота судьбы» стали специально подбираться броские заголовки, обыгрывающие темы сдерживания атомной бомбой, укрепления англо-американского союза и сложностей в отношениях с СССР. Например: «Как начались наши проблемы с русскими» или «Лицом к лицу со Сталиным».

Претенциозность выбранного подхода особенно заметна в последней упомянутой публикации, сопровождаемой следующим подзаголовком: «Мистер Черчилль отправляется в Гайд-парк для обсуждения будущего атомной бомбы, а затем едет в Москву, где получит урок о том, как русские ведут дела с Западом». Во-первых, о самом атомном проекте было сказано только в начале, и совершенно не то, что написано у Черчилля в книге. Если внимательно читать «Поворот судьбы», то в результате встречи с Рузвельтом в июне 1942 года^[46] было принято решение объединить усилия в создании ядерного оружия и начать взаимодействие в этом вопросе в формате равноправного партнерства. Из публикации же в Life,

отредактированной умелой рукой, следовал совершенно иной вывод – после беседы двух лидеров антигитлеровской коалиции было принято решение, что США будут развивать атомный проект в одиночестве, не привлекая для этого атлантического союзника. Нетрудно догадаться, что монополия в разработке означала и монополию на право использования. И такого сценария никто не исключал. Особенно после заявлений в конце ноября 1950 года Гарри Трумэна, что политическим и военным руководством страны «активно рассматривается» вопрос применения атомной бомбы в Корейской войне. Что касается визита в Москву и «уроке», который якобы получил Черчилль, то здесь речь шла о первом посещении британского премьера СССР в августе 1942 года. Обсуждения на высшем уровне действительно не отличались сердечностью. Но и откуда ей было взяться у советского руководства, когда Черчилль приехал сообщить Сталину, что открытие второго фронта откладывается.

В Houghton Mifflin Со. также решили не отставать от СМИ и по мере возможности обратить ажиотаж событий в Корее в свою пользу. В издательстве сочли удачным использовать в оформлении книги фотографию Черчилля с лидером СССР, сделанную во время упомянутого визита в Москву в августе 1942 года. Лафлин нашел фотокадр, где оба политика улыбаются, глядя друг на друга. Но Черчилль счел его неуместным, предложив другой, «мрачный и несчастный» ракурс.