Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

Показав, как быстро меняется язык, Черчилль переходит к непосредственным преобразованиям, выбирая для этого область, которую знает лучше всего, — политику. Занавес поднимается, и новая реальность начинает появляться после вопроса лорда Рандольфа: «Какая партия сейчас у власти? Либералы или тори?» В ответ следует: «Ни та, ни другая. У нас социалистическое правительство». После этого викторианский политик выражает удивление: как уживаются социалисты и монархия? Но сын его успокаивает: в понимании социалистов, о которых идет речь, монархия является «не национальным, а национализированным институтом». Последнее замечание сказано с иронией, и в том же духе Черчилль продолжает, заявляя, что британские социалисты ходят на приемы в Букингемский дворец, а те из них, которые «придерживаются крайних принципов, носят свитера». Пользуясь случаем, Черчилль также выражает свои политические взгляды, заявляя, что социалисты, несмотря на громкие заявления, на самом деле немногого добились — они лишь «национализировали шахты, железные дороги и несколько других учреждений». Они мало похожи на убежденных революционеров и выглядят «вполне респектабельно и буржуазно».

Черчилль рассказывает отцу о частичном решении ирландского вопроса, а также о победе всеобщего избирательного права с предоставлением права голоса прекрасной половине человечества. Слушая сына, лорд Рандольф восклицает:

— Должно быть, ты живешь в очень счастливую эпоху. Я бы сказал, в золотом веке!

Кто как не Черчилль знал, каким багровым оттенком отдавало это золото? Не одергивая восхищения своего отца, он произносит главное:

— После того как демократия одержала верх, мы не имеем ничего кроме войн.

Но лорд Рандольф не понимает, о чем идет речь.

— Ты имеешь в виду настоящие, а не пограничные войны? — переспрашивает он.

— О да! Самые настоящие.

Черчилль начинает перечислять военные конфликты первой половины XX столетия, в которых ему довелось принять личное участие: Вторая англо-бурская, Первая и Вторая мировые. Характеризуя две последние, он заявляет, что это были «народные войны, вызванные демагогами и тиранами». Также, отвечая на вопрос отца «Одержали ли мы победу?», он говорит: «Мы победили во всех войнах, разбили всех врагов и даже провели безоговорочную капитуляцию». После чего лорд Рандольф произносит: «Не следовало это делать. Великие люди забывают страдание, но помнят оскорбление».

В реальной жизни масштабные общественные и военные события разворачиваются одновременно с жизнью отдельных индивидов, аналогичная конструкция выдерживается и в рассказе. Помимо обсуждения захлестнувших мир войн и трансформаций на политической сцене, лорд Рандольф также интересуется частной жизнью своего сына. Он узнает, что Уинстон женат, что у него четверо детей и четверо внуков. Эта часть диалога также интересна. Особенно — повышенной учтивостью героя к своему отцу. Черчилль вообще проявляет достаточную самокритичность, сознательно принижая свои достижения. Например, когда лорд Рандольф удивляется, что сын копирует его портрет, Уинстон, словно оправдываясь, поизносит: «Я это делаю лишь для забавы», не упоминая при этом, что является автором сотен картин и в прошлом 1946 году был избран в Королевскую академию художеств. Также, отвечая на предположение отца: «Я надеюсь, ты сумел сделать успешную военную карьеру», Черчилль, словно забывая о своем руководстве в годы Первой мировой 6-м батальоном Королевских шотландских фузилеров из 9-й дивизии, скромно указывает, что является лишь майором йоменов.

Несмотря на подробные расспросы, лорд Рандольф не догадывается, кем стал его сын и каких успехов добился. В этом отношении автору пригодился рассмотренный вначале прием с представлением себя в образе художника-любителя. Также Черчиллю подыгрывает и его собеседник, который не задает прямого вопроса о роде деятельности своего сына, интересуясь лишь, чем он зарабатывает себе на жизнь. Уинстон отвечает, что своим достатком он обязан написанию книг и статей, тем самым подчеркивая, что профессией считает не политику, а литературу.

Если продолжать развивать тему взаимоотношений отца и сына, то нельзя не заметить, что этот рассказ не относится к произведениям со счастливым концом. Не нужно быть профессиональным психологом, чтобы признать — Черчилль не просто дорожил мнением отца, он всю жизнь мечтал, чтобы тот узнал о его успехах и признал их. «Я бы очень хотел, чтобы мой отец прожил достаточно долго и смог бы увидеть все, чего я добился в жизни», — сказал он однажды своей младшей дочери Мэри“. Но именно этого признания заслуг в фабуле и нет. Лорд Рандольф не только не высказывает своего мнения относительно достижений сына, но даже не ведает о них. И в этом отношении автор вводит читателей в заблуждение, дав им завязку без развязки.