Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Но Болдуин не слушал Черчилля, отмахиваясь от него, как от назойливого насекомого. Он не верил и не хотел верить в войну. Свою роль в прогнозах британского премьера и его преемника на этом посту сыграло то, что в отношении кризисов, которыми Гитлер будет по возрастающей ввергать в шок европейскую общественность, у них сформировалось стойкое, но ошибочное представление: будто бы каждый катаклизм — последний. Да, Гитлер нарушал международные договоренности, да, он увеличивал боеспособность своей армии, да, он угрожал национальным интересам, но все это перекрывало их стремление сохранить спокойствие. Британские политики устраняли свой душевный диссонанс тем, что весьма настойчиво и весьма успешно убеждали себя — Гитлер получил на этот раз все что хотел и на этом остановится. Но эта была всего лишь форма самообмана, причем опасная. Черчилль пытался образумить и простых парламентариев и членов правительства, приводя аналогию с путешествием по Ниагарскому водопаду. Да, в какой-то момент вы можете оказаться в спокойном месте, да и попутный ветер отдалит от вас грохот. Но это нисколько не защищает от падения в бездну[2058]. Черчилль неоднократно будет возвращаться к своим предупреждениям, заявляя, что «против нашей воли, против воли каждого народа, каждого человека, каждого класса мы неуклонно несемся к ужасной катастрофе». «Все хотят остановить это падение, но никто не знает как»

[2059].

Ошибка во внешней политике была не единственным упущением Болдуина. Он создал стратегическую неопределенность, недопустимую для руководителя его уровня. Когда даже Инскип на заседании кабинета министров 7 ноября 1936 года выразил свою озабоченность тем, что не понимает, «какова наша политика», в том числе в вопросе «оборонительных приготовлений»[2060]

.

Модернизация армии — отдельная тема, в которой премьер-министр также допустил промах. И в этом вопросе Черчилль уже не стал сдерживать себя. Двенадцатого ноября 1936 года он выступил в парламенте с программным заявлением, обрушившись с критикой на принятую программу перевооружения. Наблюдая за учениями британской армии, он поражался тому факту, что «многие стратегически важные виды современного оружия приходится заменять кружочками и флажками». Неужели хваленая британская промышленность не в состоянии обеспечить потребности даже небольшой сухопутной армии в несколько сот человек? Черчилль также указал на недостаток «практически всех видов вооружений, которые необходимы для ведения боевых действий в современных условиях»: противотанковые и зенитные орудия, радиостанции, механизированные соединения и, наконец, авиация. «Не только по численности, но и по качеству нынешнее британское оружие проигрывает немецкому, русскому, итальянскому и американскому», — констатировал оратор. Приведя все эти факты, Черчилль ударил наотмашь, больно пройдясь по небожителям политического Олимпа: «Если мы продолжим в том же духе, однажды нам придется дорого за это заплатить, и те, кто берет на себя всю ответственность за происходящее, либо действительно не робкого десятка, либо просто не в состоянии предвидеть возможные последствия»[2061]. Закончил Черчилль свое выступление подробным разбором ошибок развития авиации, которая была для островного государства не только средством ведения наступательной войны, но и защиты собственных территорий. «Угроза с воздуха не та, от которой можно улететь, — заметил он однажды. — Мы не можем отступить. Мы не в состоянии переместить Лондон»

[2062].

Премьер-министра неслучайно называли «Честным Стэном». Ранее, в мае 1935 года, он уже сразил уважаемую публику Вестминстера своей наивной откровенностью, признавшись в допущенных просчетах относительно прогнозов развития немецких ВВС. «Я полностью был не прав», — заявил он тогда[2063]

. Спустя полтора года он также решил не обманывать ни себя самого, ни своих коллег в правительстве, ни парламентариев, которые ожидали его ответа на выдвинутые Черчиллем обвинения. Он выступил перед палатой с «абсолютно искренней» речью, в ходе которой спокойно признал, что им была допущена ошибка. Но эта ошибка была вызвана «благими» намерениями. Он всегда повторял, что «демократия на два года отстает от диктатуры». Он готов это повторить и сейчас. Как глава правящей партии, он должен заботиться о победе на выборах своих сторонников, а последнее невозможно без учета мнения избирателей, которые хотят мира и только мира[2064].