Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Были и те, у кого сложившаяся практика информирования населения о реальном положении дел вызывала недовольство. Например, у Уинстона Черчилля. Уже в феврале 1933 года он выступил против заявления Би-би-си, о том, что они в своих передачах «представляют объективное мнение общественности». Он, напротив, считал, что радиовещательная корпорация не имела «ни законного, ни морального права» выступать с подобными утверждениями. «Мне кажется, от Би-би-си было бы куда больше толку, если бы вместо того, чтобы постоянно обрушивать на беззащитных слушателей потоки непогрешимого анонимного оппортунизма, руководство корпорации создало возможности для представителей самых разных взглядов высказывать свою точку зрения в эфире», — предложил он, заявив, что его «вдохновляет идея подобных дебатов»[2258]. Через две недели Черчилль вновь выразил свое недовольство радиовещательным монополистом. На этот раз в своем сообщении главе корпорации Джону Рейту он подверг критике однобокий характер транслируемой Би-би-си информации, «отбор и выстраивание фактов в нужной последовательности», а также сознательное и целенаправленное формирование у общественности определенной точки зрения[2259].

На следующий месяц Черчилль вновь скрестил копья с Би-би-си, которое транслировало его выступление в Королевском обществе Святого Георгия. Для того чтобы избежать цензуры, он решил донести свою мысль до слушателей в иносказательной форме. Однако, прежде чем перейти к основной теме выступления, посвященной неэффективности дипломатических усилий Рамсея Макдональда по защите от нацистской угрозы, он выступил со следующим ехидным заявлением: «Мы должны быть осторожны. Видите эти микрофоны? Их расставили сотрудники Би-би-си. Представьте, в каком напряжении они пребывают, как накалена атмосфера в их роскошном офисе. Вообразите себе смятение сэра Джона Рейта, на аристократическом челе которого от волнения проступают капли пота. Этот благородный джентльмен держит руку на главном переключателе и вслушивается в каждое мое слово, гадая, не пора ли ему уже оградить простодушную аудиторию от моих непочтительных замечаний»[2260]

.

Рейт принял иронию, направленную в свой адрес, достойно. «Расположившись в удобном кресле около камина, я слушал и остался доволен вашими упоминаниями Би-би-си и моей персоны», — сообщил он на следующий день после трансляции[2261]. Черчилль поблагодарил Рейта, что тот «не стал возражать над подшучиваниями в свой адрес»[2262].

Перепалки Черчилля с Би-би-си не были беспочвенны. «Независимая» радиокорпорация попала в сферу влияния государства. В марте 1936 года один из правительственных комитетов решил обратиться к радиовещательной компании, чтобы она «воздержалась от распространения независимых суждений и взглядов», касающихся внешнеполитической ситуации в Европе[2263]

. Черчилль был одним из первых, кто попал под мораторий, став персоной нон-грата для британской радиожурналистики.

Би-би-си была не единственной мишенью Черчилля в СМИ. В августе 1934 года, когда Daily Mail, освещая результаты плебисцита, заявила, что они являются «удивительной данью личного престижа Гитлера», Черчилль выразил свое «отвращение» этому изданию и его руководству[2264]. В 1937 году он высказался против The Times,

заметив на страницах Evening Standard, что «неудовлетворенность позицией» этого издания «уже давно испытывают те из нас, кто трудится над созданием сильного международного союза против потенциального агрессора». «Этот крупнейший орган печати, со всем его влиянием на правящие круги Британии и на мнение за рубежом, постоянно выступает адвокатом Германии в большинстве эпизодов, характеризующих ее политику», — возмущался Черчилль[2265], считавший такую позицию недопустимой. «В такие времена безопасность собственной страны должна значить больше, чем выбор слов в высказываниях о других странах»[2266]

, — пытался донести он свой подход до руководителей СМИ, но безуспешно.

Проблема была не в самой прессе. По мере становления нацистского режима в Германии и развития политики умиротворения в Англии, управление общественным мнением действительно стало набирать все более жесткие обороты. «В настоящее время британская общественность и пресса являются в большой степени жертвами нацистского Министерства пропаганды, и распространяемой им лжи», — делился Черчилль со своими сторонниками в июне 1934 года[2267].

Черчилль был не единственным, кого волновало освещение истинного положения дел и усилившаяся цензура. Корреспондент The Times в Берлине Норман Эббот (1894–1968), о котором Черчилль сказал, что Эббот «никогда не извращал факты, он их просто сообщал»[2268], и который в августе 1937 года был выдворен из Германии по ложному обвинению в шпионаже, еще в 1935 году выражал обеспокоенность тем, что издание печатает не все его материалы и отказывается принимать информацию о негативных сторонах нацистского режима[2269].