Уйти, чтобы остаться

Но он не стал любоваться ею слишком долго. Паркуя автомобиль, он почувствовал, как душа ушла в пятки от осознания близкой встречи с родителями. Простят ли они его когда-нибудь за то, что он бросил их в тяжелое время? Особенно мама? Если нет, он просто пожелает им всего хорошего и снова уедет, даже если это разобьет ему сердце.

– Людо?

Мягкий голос Натали, сидевшей с ним рядом, остановил его мучительные размышления, напомнив, что ему не придется проходить через это все в одиночку. Стало немного легче.

– Все будет хорошо.

Она улыбнулась, а он потянулся к ее маленькой ладони и, с благодарностью пожав ее, с новой силой поразился тому, как она свежа, хороша и невинна сегодня в этом простом синем платье. Консервативный вырез не открывал взору ничего лишнего, и все же, по его мнению, сексуальное черное коктейльное платье не могло бы завести больше.

– Уверен, ты права. Если кто и мог бы убедить меня в этом, то это ты. Так давай же сделаем это? – Его голос прозвучал грубее, чем он хотел, но при этом он чувствовал себя до странного уязвимым.

Он вышел из машины, кинул взгляд на дверь, и его сердце заколотилось с удвоенной силой, когда он увидел идущих навстречу родителей. В легкой голубой тунике и белых брюках, с короткой стрижкой – короче, чем он помнил, – его мать Ева выглядела, как всегда, элегантно, хоть и немного похудела. Она опиралась на сильную мускулистую руку его отца.

Отец же был одет нехарактерно для себя – его костюм словно подчеркивал формальность происходящего. Возможно, чтобы напомнить блудному сыну, что прощение его ждет не скоро… Во всяком случае, его прощение.

Людо снова посмотрел на мать – она слабо улыбалась, словно гадая, как он встретит ее. Эта растерянность на ее красивом лице полоснула его по сердцу. Однако суровое выражение отцовского лица удерживало его от того, чтобы броситься к матери и поскорее заключить ее в объятия.

Но он зря волновался. Отпустив руку мужа, Ева Петракис сделала шаг вперед и обняла его. Ее стройное тело задрожало от волнения, когда он обнял ее в ответ, погрузившись в детские воспоминания о ее безграничной любви. Как же он скучал по ней!

Нехотя разомкнув объятия, мать сделала шаг в сторону, чтобы внимательно на него посмотреть. Она сказала ему по-гречески, как сильно волновалась за него, как молилась о нем каждую ночь, чтобы он поскорее вернулся домой.

Людо искренне извинился, сказал, как он сожалеет о том, что не приехал раньше. Она улыбнулась, нежно коснувшись его лица. Сказала, что понимает, что он сейчас чувствует, лучше, чем он сам. Нет нужды казниться снова и снова. Она его понимает и ни в чем не винит – и он тоже не должен чувствовать вины. Как ни тяжело им было это принять, но они смирились с уходом Тео и твердо верят, что он обрел свой дом на небесах…

Наклонившись, мать нежно поцеловала Людо в щеку и, понизив голос, сказала, что он должен дать отцу немного времени. Чтобы тот осознал, что возвращение сына домой – настоящий подарок.

– Прояви терпение, – попросила она.

Бросив взгляд на отца через плечо, Людо заметил, что горести и время и в самом деле наложили на него свой отпечаток. На лбу появились глубокие морщины, в черных кудрях стало больше седины, чем три года назад. Но, несомненно, от него по-прежнему исходила все та же невероятная энергия, которой так завидовал Тео.

«Если я доживу до возраста отца и сохраню силу и энергию, подобные его, тогда я буду уверен, что гены Петракисов меня не подвели», – частенько говаривал он.

Проглотив комок, образовавшийся в горле от этих горько-сладких воспоминаний, Людо отошел от матери и намеренно встал прямо напротив человека, который растил и воспитывал его.

– Здравствуй, отец, – поприветствовал он. – Давно не виделись, верно?

Хотя он говорил абсолютно искренне, – прошло много времени, и за этот срок между ними пролегла целая пропасть, – его слова прозвучали неловко. Вместо того чтобы обнять пожилого мужчину, он протянул ему руку. Алекос Петракис не подал свою в ответ. Робкие надежды Людо на примирение разбились, как стекло.

– Соизволил наконец вернуться домой? – холодно ответил отец. – Я надеялся, что ты станешь человеком, как твой брат Тео, но твое отсутствие в последние три года показало, что я тщетно в это верил. Не узнаю тебя, Людовик, и это очень меня печалит.

Людо пошатнулся, словно его ударили.

– Жаль, если так, отец. Но у Тео свой путь, а у меня – свой.

Он будто снова стал маленьким мальчиком, который жаждал, чтобы отец оценил его так же высоко, как старшего брата, и от этого он почувствовал боль и смущение. Холодный прием отца заполнил все его мысли. Отец не видит в нем совсем ничего хорошего? Неужели в то, что он чего-то стоит, верят только две стоящие поодаль женщины?

– Был, – поправил его отец. – У Тео был свой путь. Твоего брата больше нет с нами, помнишь?

Людо проклял про себя свою неловкую фразу. Обвинение, сквозившее во взгляде отца, резало по живому. Едва в силах вынести это, он отвернулся и с удивлением заметил, что мать подошла поближе к Натали и ободряюще ей улыбается.