Уйти, чтобы остаться

Вадим не обиделся. Он даже не выслушал всей тирады. Он ворвался в первую же паузу. По-хозяйски:

— Обязательно надо сменить кабель…

Ипполит не отвечал. А Вадиму и не нужен был ответ. Ему все было ясно. Он просто делился мыслями. Сам с собой. Он продолжал работать. Выбитый предложением Ипполита из мрачных размышлений, он мгновенно включился в работу, словно вынырнул на поверхность в момент, когда кончился воздух. И в следующее мгновение ему казалось, что не было никаких давящих глубин, а всегда этот чистый воздух. Он размышлял вслух, не замечая Ипполита. Ипполит был там, где-то далеко…

2

Они играли в шахматы на старой доске с отклеенными квадратами.

— Эйнштейна в шахматах отталкивал дух борьбы за выигрыш, — произнес Вадим, врываясь конем на левый фланг.

— В чем же стимул? — после паузы произнес Ипполит. Ход конем оказался неожиданным и непонятным.

— Стимул? Поиск относительной истины. Во взаимоотношениях комплексов, а не кто — кого. И в этом скрыт огромный смысл. Целое мировоззрение.

Последовал рассеянный ход черных. Казалось, что финал партии предрешен. Для этого Вадиму и не надо особенно мудрить. Куда менее опытный игрок мог заметить точную кинжальную тропу ферзя. Но неожиданно Вадим сделал рокировку. Ипполит удивленно взглянул в его узкие голубые глаза. Неужели не заметил?

— А почему не ферзем? — не выдержал Ипполит.

— Это неинтересно. Просто неинтересно.

— Ну и фиг с тобой, — Ипполит сдавил виски сжатыми кулаками. Иногда это помогало собраться. Но не сейчас…. Он вспоминал. Далекие ассоциации как тонкие неуловимые запахи…

В разгар работы над основной темой отдела «Исследование атмосферы Венеры» Вадим начал проводить свои эксперименты. И все объяснялось фразой: «А если…» Он получил странные результаты. Киреев нашел у Вадима много неясностей.

«Чем вы это объясняете?»

«Только технической узостью постановки эксперимента».

«Узость постановки эксперимента — зеркало узости мышления, Родионов».

Вадим смотрел на очки Киреева своим мягким всепонимающим взором и молчал.

«У вас ничего не получится, Родионов».

«Но мне интересно. Почему величина минимальной энергии…»

«Вы работаете не на плановую тему. Вы тратите государственные деньги».

Вадим вздохнул и улыбнулся. Киреев махнул рукой.

Ипполит стоял рядом и все слышал.

Официального разрешения продолжать эксперименты не последовало. Но и запрета также не последовало… Вадим продолжал эксперименты на заброшенной трехметровой «тарелке».

Безусловно, если бы Родионов саботировал плановую тему, Киреев вряд ли так поступил. Однако там — по главной теме, отдела — Вадим вел все основные расчеты. И Киреев не хотел портить ему настроение. Фактически Вадим тогда работал на два фронта. С полной отдачей. И тем поразительней, что направления исследований были прямо противоположными. То, что доказывалось в плановой теме, Вадим пытался опровергнуть своей частной работой. Вадим был в центре внимания. Его не понимали. Завидовали. Осуждали. Иронизировали… Он ничего не замечал. Постепенно надвигался взрыв. И он произошел!

Вадим отказался поставить свою фамилию под завершенной темой. Между ним и Киреевым произошел разговор.

И опять Ипполит стоял рядом и все слышал.

«Послушайте, Родионов, не валяйте дурака. Вы работали серьезней многих, кто уже поставил свою подпись».

«Разве это столь важно?»

«А как вы считаете? В конце концов, как вы прикажете мне оправдываться перед бухгалтерией?!»

«Что ж, я могу компенсировать».

«Чем?»

«Откажусь от зарплаты».

«Вы — псих. Вы что же, не согласны с итогом работы отдела?»

«Не знаю, Петр Александрович… Если ионосфера Венеры однородная, то это должны подтвердить и мои эксперименты».

«К черту ваши эксперименты! Вы получили хотя бы один четкий сигнал? Ну ладно, как хотите».

Вадим с тоской глядел в тот угол, где на ящике высилась «неплановая» аппаратура. Киреев перехватил его взгляд. Ипполит еще никогда не видел шефа столь рассерженным и… смущенным.

Но это было не все. Вадим отказался и от премии за успешно оконченную работу. Все знали, сколько энергии приложил Киреев, чтобы Вадима премировали: формально он не считался участником работ — его подпись нигде не значилась. И вот когда наконец нашли обходный путь — Вадим отказался идти в кассу.

«Понимаешь, Ипп, мне, конечно, очень нужны эти деньги… Но если я приду к другим результатам, то…»

«То к тому времени ты проешь премию», — ответил Ипполит. Ему многое было непонятно.

«Нет. Лучше я ее вовсе не возьму», — после некоторого раздумья решил Вадим.

Неделю Киреев ходил мрачный и злой. С Вадимом он перестал здороваться. Но Ипполит был уверен, что Вадим этого и не замечает…

Сколько времени прошло с тех пор до того, как Киреев напечатал статью, где признал Вадима, — года три или четыре?!

— …Твой ход, — произнес Вадим.

— Я что-то не в форме.

Скрипнула дверь, и в аппаратную проскользнул Савицкий. В изумительно чистом, накрахмаленном халате, застегнутом на все пуговицы. Седые волосы были аккуратно расчесаны и отливали блеском.

Ипполит оглянулся:

— Савицкий, вы напоминаете хризантему в целлофановом пакете.

— Чем это? — с обычной вежливостью в тоне произнес Савицкий.