Уйти, чтобы остаться

— Я просматривал твои записки. Из любопытства. Ну, и возникли кое-какие вопросы… К Эдьке пойдем вместе?

— Нет? Я обещал Ирине. Ты не знаешь, есть кто-нибудь в отделе? Я там оставил часы.

Ипполит не ответил. Он уперся языком в щеку и погладил кожу. Пальцы нащупали колючие корешки, и бритва вновь застрекотала.

2

У последних щитов виднелись фигурки антенщиков. Они заканчивали перестановку инструмента. Яся Глушковский налаживал облучатель, или, как его называли, «бочку». Бочка располагалась в фокусе радиотелескопа на двух рельсах. Студенты, аспиранты, сотрудники отдела заняли своей аппаратурой каждое свободное местечко на бочке.

Яся ругался. Вадим даже отсюда слышал его голос: «Нельзя поставить ногу, чтобы не наступить на чей-нибудь блок. Безобразие…»

Усилитель, с которым работал Вадим, тоже притулился на бочке.

— Знаешь, я, пожалуй, возьму свой «самовар» в отдел, — небрежно произнес Вадим, поздоровавшись с Ясей. Но равнодушия не получилось. Голос Вадима сорвался, выдавая волнение. Еще бы! Самовар уносили в отдел по двум причинам — или что-то не ладилось, необходимо довести в лаборатории, или заканчивали тему и данная конструкция себя исчерпала.

У Вадима была третья причина — ему запретили наблюдать.

— Так я возьму свой усилитель в отдел, — повторил Вадим.

— Торопились-запылились, — ответил Яся. — После вчерашней беседы я сам снес его в отдел.

— После какой беседы?

— А ты не знаешь!?

— Я с утра уехал в Институт баллистики.

— Тогда спроси Киреева. Или Горшенина.

— Ипполита?

— А то…

Яся застыл в трудной позе, отвинчивая от козырька бочки какой-то болт. Вадим понял, что ничего больше не добьется. Яся занят. Это его вывело из себя.

— Лишнего слова из тебя не выдавишь. Я всегда был уверен, что ты туповат.

— Еще бы. Когда имеешь дело с таким руководителем темы, как ты! — прокричал в ответ Яся, не оборачиваясь. Яся знал себе цену.

Обмен любезностями состоялся. Вадим зашагал в сторону отдела.

Почему Ипполит ничего не сказал об этой… какой-то беседе. Наверняка ничего хорошего, иначе Яся не убрал бы с бочки усилитель Вадима. В спешном порядке…

Воскресный день приглушил обычный ритм. Никто не стоял с папиросой у лестницы, никто не читал стенгазету «Отраженная волна», никто не перетаскивал из комнаты в комнату аккумуляторы, никто не изображал на вестибюльной доске подозрительные интегралы…

Воскресенье. По коридору гуляли сквозняки. Дежурная проветривала помещение. На подоконнике стояла электроплитка с кастрюлей. А весь отдел казался расслабленным и уютным. На вешалке висели плащи антенщиков и засаленный халат Глушковского. Они закончат подготовку радиотелескопа к наблюдениям и уйдут домой.

Вадим по привычке взглянул на расписание наблюдений.

«15.00 — Горшенин И. И. (канд. физ.-м. наук)

Туманность M 17 NGC 1952 (Крабовидная)».

— И Петр Александрович пришел. Только вот, — произнесла дежурная.

Вадиму не хотелось видеть Киреева. О визите в Институт баллистики можно рассказать и в рабочее время, завтра, в понедельник. Или вообще не рассказывать. И не обязательно встречать Киреева. Жаль, что свою резиденцию Киреев перенес из главного здания в отдел. Сидел бы у себя в роскошном синем кабинете… Однако надо взять часы. Ради этого он пришел в отдел.

Вадим поднялся на второй этаж и вошел в лабораторию. Часы он оставил, у крана, когда мыл руки после возни с компрессорной установкой. Так и есть…

Он уже собирался выйти, как увидел в углу Киреева. Через экран осциллографа плыли замысловатые кривые. Петр Александрович просматривал узел в установке Савицкого. Было непонятно — заметил он Вадима или нет. Если не заметил, то услышал, так что выйти из лаборатории не совсем удобно. Надо хотя бы поздороваться. «Почему он копается в установке Савицкого?» — подумал Вадим и поздоровался.

Киреев не ответил. Вадим постоял и добавил:

— Забыл часы. Весь день как без рук.

— Адвокатов нанимаете?! — произнес Киреев, не оборачиваясь.

— Каких адвокатов? — не понял Вадим.

— Плохих.

— Я вас не совсем понимаю, Петр Александрович.

— Слушайте, Родионов, не валяйте дурака. — Киреев только сейчас обернулся к нему.

Вадим принялся заводить часы.

— Вы будто не знаете? — неуверенно произнес Киреев.

— Бросьте намеки, Петр Александрович, — раздраженно проговорил Вадим. — Я ничего не знаю.

Киреев пробарабанил пальцами походный марш:

— Забавно! Боец-доброволец! — и расстегнул две верхние пуговицы рубашки, освобождая сильную шею. — Он, видите ли, считает работу Вадима Родионова серьезным исследованием…

— Кто «он»?

— Ваш друг Ипполит. Почтенный кандидат наук Горшенин… Почему вы не удивляетесь? Вы знали?

— Догадывался, — сухо ответил Вадим. — Скажите, а вы считаете мою работу по Венере блефом? Откровенно!

— Нет. Я лишь позволяю себе сомневаться больше других.

— Почему?

Вопрос беспомощный. Вадим это понимал. Но он думал о том, что заставило Ипполита вмешиваться в его дела.