Уйти и не вернуться

Но от Падериной и Чон Дина не было никаких известий. По расчетам Асанова, двое офицеров, посланных в Зебак, уже давно должны были вернуться, но их все еще не было. Правда, они договорились, что контрольным сроком будут считать утро завтрашнего дня, когда исполнится ровно двое суток после их выхода из лагеря.

По плану операции после уточнения исходных данных и подтверждения полученных от связного сведений, они должны были выдвинуться к лагерю Нуруллы, в район Ишкашима и попытаться, на месте разобравшись с ситуацией, освободить полковника Кречетова. При этом план взаимодействия предусматривал и активные боевые действия группы Асанова, и скрытые, традиционные приемы военных разведчиков в боевых условиях.

Только Асанов знал, что их попытки должны быть лишь демонстрацией силы. И только его первый заместитель Рахимов имел маленький конверт, который он должен был вскрыть в случае смерти командира. Там были инструкции Рахимову, как действовать в подобной ситуации. В случае любой опасности Рахимов должен был уничтожить конверт. На время экспедиции оба офицера предпочли забыть о существовании этого конверта. Правда, сам Рахимов был бы чрезвычайно удивлен, узнай он, что в конверте стоит всего одна фраза «Бросайте все и прорывайтесь к границе любым способом». Секретность операции была такова, что ее не могли доверить даже подполковнику военной разведки, вручив ему запечатанный конверт. Только Асанов знал все подробности, и только он имел право принимать самостоятельные решения.

На следующее утро, так и не дождавшись своих офицеров, Асанов приказал готовиться Рахимову и Семенову. Последний не говорил на местных языках и должен был сыграть роль немого спутника отлично подготовленного Рахимова, очень похожего на местных пуштунов, словно он всю жизнь провел в пустынях Регистана. А вот якут Семенов мог сойти за киргиза или туркмена из западных областей страны.

Асанов понимал, как рискованно отправлять почти сразу за первой парой, вторую, но у него не было другого выхода. Потеряв еще двоих офицеров, его отряд просто не смог бы выполнить поставленную задачу силами пятерых человек и вынужден был ждать пока не объявятся Падерина и Чон Дин. А ждать не было времени. Риск состоял из того объяснения, что в небольшой городок сразу вслед за первой парой незнакомцев приходит вторая и уже это одно могло вызвать подозрения. Но В данном конкретном случае риск был оправдан еще и тем, что они привлекут к себе еще большее внимание, а это в конце концов было их главной задачей.

Рахимов, хорошо знавший местные обычаи, взял с собой длинный большой нож, которым обычно резали баранов. При необходимости его можно было использовать и как холодное оружие. У Семенова под халатом был прикреплен пистолет. Сам Рахимов обычно вешал пистолет на пояс, так как мешковатая куртка и широкий пояс, наматываемый прямо на нее, могли спрятать даже несколько пистолетов, делая их обладателя просто немного полнее.

Отправляя вторую пару, Асанов понимал, что это их последний шанс. Слишком непредсказуемым оказался их путь в эту небольшую долину. Слишком тяжелая дорога вела их в лагерь Нуруллы.

Глядя, как уходит еще одна пара, Асанов не находил себе места от беспокойства. Он, вообще не любивший подставлять своих людей, терять их, в тяжелых ситуациях всегда предпочитал не рисковать своими офицерами. А здесь в первой паре он даже отправил женщину. Именно поэтому он волновался сильнее обычного. Война — дело грязное и сугубо мужское. Женщины здесь не всегда на своем месте. От понимания этого делалось еще неспокойнее на душе. У обычных моджахедов еще можно было встретить благородство, жалость к побежденному, милосердие к пленным. У бандитов такие чувства начисто атрофировались. А у фанатиков Абу-Кадыра, озлобленных и неустроенных после изгнания из Таджикистана, вообще не было в правилах оставлять в живых пленных. После долгих издевательств им просто отрезали головы.

Рахимов и Семенов, немного задержались в лагере, где все ждали появления первой пары, пришли в Зебак, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, освещая непокорные горы и жилища горцев. В самом городке было спокойно. Они сразу направились в местную чайхану, как и подобает путникам после нелегкого пути.

В ней почти не было посетителей, за исключением нескольких стариков. Рыжий, краснобородый чайханщик принес им чай и сразу удалился. Здесь платили любой валютой, какую имел посетитель. Можно было заплатить китайскими юанями или американскими долларами, принимали российские и даже таджикские рубли, пакистанские рупии и иранские тумены. Не верили только в местные афгани, совершенно обесцененные и не принимаемые нигде.

Рахимов, как и подобает гостю из западных областей страны, заплатил за чай иранскими туменами. Лишь получив плату, хозяин немного смягчился и спросил:

— Откуда ты пришел?

— Издалека. Мы совершили паломничество в Мешхед, а теперь собираемся перейти границу и найти наши семьи в Пакистане. Они убежали туда еще во время войны, пять лет назад.

Лицо краснобородого просветлело.