Укради меня у судьбы

— А теперь скажи, о чём ты подумал, — прошу негромко и улыбаюсь. Он каменеет ещё сильнее и молчит. Не скажет, конечно, но по его мрачности я и так догадываюсь, какую бурю вызвали мои последние слова. — Знаешь как появляется дремучий лес?

— Нет, — выдавливает он сквозь плотно стиснутые зубы. Наверное, на месте его удерживает лишь нежелание меня обидеть. А так бы умчался, унёсся стремительно, так и не спросив, зачем я сказала о выборе.

— Никто не ухаживает за землёй. Не чистит её от наносных семян, не стрижёт траву. Так появляется чаща, где деревья сплетаются корнями и кронами. Солнечному свету туда не пробиться. Там темно и страшно. То же самое с душой происходит. Только в тысячи раз быстрее. Одна недомолвка — и сразу сотни сомнений корнями разрывают сердце.

Андрей вздыхает. Прижимает к себе покрепче. А я прикрываю глаза — так мне хорошо. Надо встать и в душ, между ног саднит и липко, а шевелиться не хочется. Бросать его ни на миг нет желания.

— Ты нас сравнивала? Что, опыт победил молодость? Или какие критерии склонили чашу весов в мою сторону? — Андрея наконец-то прорвало. Прячу лицо у него на груди. Ревнивый. Но ему больно, поэтому не хочу мучить. Пусть не отравляется ненужными эмоциями. Поднимаю глаза.

Губы его сжаты плотно. Он жалеет о сказанном. Зато я — нет. Так легче видеть и понимать, что на самом деле гнетёт его, тревожит. Одним чутьём этого не добиться.

— Слова про выбор не касались… кандидатов на эту роль. У меня не было на этот счёт сомнений. Я говорила совсем о другом. О собственном выборе: быть или не быть тому, что случилось, в моей жизни.

Андрей смотрит недоверчиво. Вздыхает. Но руки его становятся не такими твёрдыми и напряжёнными. А затем он стонет, тянется ко мне, целует горячечно моё лицо. Поцелуи его — как горячие метки: проникают под кожу и оставляют следы. Я запомню каждый его поцелуй, каждое прикосновение. Сохраню в душе и сердце. Соберу, как коллекционеры собирают коллекции.

— Может, ты расскажешь? — спрашивает он, как только буря облегчения проходит.

Я понимаю о чём он. О хрупкой вазе моего тела.

— Не сейчас. И, наверное, не сразу. Ты же сможешь подождать?

Возможно, разговор об этом и не случится. Я бы не хотела. Неизвестно, насколько он мне дан — мой Ворон. Счастье — крылатая птица. Сегодня сидит на крыльце, а завтра — улетает далеко-далеко.

— Я подожду. До тех пор, когда ты будешь готова. Знаю: о некоторых вещах говорить сложно.

Он сейчас великодушен, но настанет день, когда его начнут тяготить мои тайны. Я это понимаю.

— Мне нужно уйти, — говорит он со вздохом и с сожалением в голосе.

— Конечно, — соглашаюсь. С ним так спокойно, и я бы никуда его не отпустила. Но в соседнем доме — двое детей, которые нуждаются в отце и его заботе.

Андрей встаёт, медленно одевается, а я слежу за каждым его жестом, любуюсь, ловлю момент. Мне не стыдно. Это так странно. Чужой мужчина в моей спальне. Голый. Горячий. Живой. Кажется, я об этом даже никогда и не мечтала. Думала, что так и проживу без любви, пока не смогу исправить, выпрямить прошлое.

Я тоже поднимаюсь, набрасываю халат, провожаю его до двери.

— Не забудь включить сигнализацию, — наставляет он меня и срывает поцелуй. Губы настолько чувствительные и зацелованные, что воспринимают ласку очень остро, почти болезненно.

Заботливый и ответственный. Помнит обо всём. Беспокоится. Так приятно принимать его щедрость. Непривычно. И… я не жду другого. Это естественно для него. Он такой и есть. Странно, что молва говорит об Андрее худо. Может, дело в его хмурой замкнутости, необщительности.

Да, он не душа общества, не улыбчивый рубаха-парень. Но то, что он Синяя Борода я не верю. Не такой — сердце чувствует. Или хочет обманываться? Я пока не знаю.

Мне хочется отдаться в плен своему доверчивому сердцу. Ведь я всегда неплохо разбиралась в людях, хоть и сталкивалась с ними не так часто. Но, наверное, именно одиночество сделало восприятие острее, когда интуиция и внимательность сразу же выпячивают углы и особенности характеров.

Я принимаю душ. Долго стою под тёплой водой, смывая с себя… его запах? Греховность падения? Новые ощущения, которыми полно моё нетренированное нежное тело?

Плевать на всё. И на саднящую боль в груди — тоже. Я больше не пустышка. Я стала женщиной. Я познала, каково это — быть пусть не любимой, но желанной.

Выбор… Его не было. Никто, кроме него. Только он. А иначе я бы не решилась. Не смогла. Побоялась бы.

Я меняю простыни. На них — пятна крови. Это всё, что осталось от моей невинности. Двадцать шесть лет я спала, ждала своего принца. И вот он пришёл и разбудил меня поцелуем. И не только.

Не улетай, мой Ворон. Побудь со мной, пока возможно. Потому что без тебя нет счастья, которое я сейчас ощущаю.

Я засыпаю с улыбкой. Я засыпаю с надеждой. На что? А не важно. Главное — она у меня есть.

Андрей Любимов