Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

И, наконец, последнее. Часто в политических дискус­сиях и разговорах на исторические темы высказывается мысль (подаваемая либо как утверждение, либо как во­прос) о том, что обществу, для его нормального развития, необходимо знать, «куда идти». И с этим нельзя не согла­ситься. Но для того, чтобы понимать, куда идти, надо знать, кто мы и откуда идём. И если книга, которую Вы держите в руках, хоть немного поможет в этом разобраться, значит, свою задачу она выполнила.

Вместо введения.

Перестройка и русские архетипы

Вот уже четверть века прошло с тех пор, как в Совет­ском Союзе началась политика «перестройки», однако проблемы дня сегодняшнего снова и снова заставляют нас обращаться к тому, полному надежд и разочарований, пе­риоду. Тогда, в конце 1980-х, общество ждало и требовало перемен, и мало кто всерьёз думал, что очень скоро падёт коммунистическая идеология, исчезнут советская система и социалистический строй, развалится такой могучий и, казалось, «сплочённый навеки» Советский Союз. А вместе с ними рухнет и весь привычный мир.

Одним из острейших вопросов, обсуждавшихся всем советским обществом, начиная со съездов и заканчивая кухнями, был вопрос о будущем СССР. Мнения на сей счёт были разными. Радикально-либеральные круги (или, как тогда говорили, «демократы») мечтали об отделении все­го от вся, призывая к роспуску Союза; последовательные коммунисты выступали за его сохранение. В ряде совет­ских республик, не без попустительства и даже поддержки со стороны Москвы, возникли и набирали силу национал- сепаратистские движения. В массовое сознание советских (пока ещё) людей настойчиво вбрасывалась мысль о необ­ходимости всё большей независимости республик от союз­ного центра. А вскоре зазвучали и призывы к их полному отделению.

Не стала исключением и РСФСР. В тот период большую популярность приобрела идея обретения Россией свое­го суверенитета. При этом требования российского суве­ренитета сочетались со стремлением к преобразованию СССР в Союз славянских республик и даже понимались как непременное условие такого преобразования. Помимо РСФСР, такие идеи были широко представлены и в других советских республиках, главным образом в Белорусской и Украинской ССР: и среди заметной части их титульного населения (белорусов и украинцев), но прежде всего среди проживавших там русских. И русские в РСФСР, и русское население СССР вообще (а также те, кто себя от них не от­делял) верили и надеялись, что новое государство, кото­рому надлежало заменить «поднадоевший» СССР, будет соответствовать их социальным и, что не менее важно, на­циональным идеалам и чаяниям. Если расстаться со Сред­ней Азией, Прибалтикой и Закавказьем были готовы многие, то разделение России, Украины, Белоруссии на от­дельные государства считалось вещью нежелательной, не­возможной и даже расценивалось как катастрофа. Эти ре­спублики рассматривались как неразрывные части одного целого, которым самой историей завещано быть вместе.

И тогдашнее «демократическое» руководство РСФСР, сыгравшее решающую роль в развале Союза, умело исполь­зовало эти настроения в своих интересах. Россия обрела суверенитет. Но возлагавшиеся на него народные ожида­ния не оправдались — ни в социальном, ни в националь­ном плане... Впрочем, подобные взгляды — о необходимо­сти единства России, Украины и Белоруссии, требования их реинтеграции — оставались популярными и в 1990-е годы, уже после того, как Советский Союз распался, и эти республики стали отдельными, независимыми друг от дру­га государствами.

Иными словами, в тот поистине революционный период, когда пересматривалось давнее и недавнее прошлое и нис­провергалось всё и вся, взгляд на Украину (и Белоруссию) как на свою землю, а на её жителей как на своих оставался у русских неизменным. А это означает, что сформировался такой взгляд отнюдь не в советское время и он не был ис­кусственно насаждён коммунистической властью, а являл­ся (и является таковым до сих пор) одним из краеугольных положений русского сознания.

Глава I

Образ земли: объект, особенности, территория