Укрепрайон «Рублевка»

– Что вы так меня встречаете? Я, между прочим, с радостной вестью.

«У меня для тебя тоже весточка, только, боюсь, не очень радостная». – Духон отвел глаза от Демидова, чтобы тот не прочитал в них недоброе. Еще успеет «обрадовать».

Тем временем Даниил развернул на столе карту Ордынского и, захлебываясь эмоциями, стал рассказывать о том, что услышал про бериевский или сталинский РУУКР. Не очень разбирающийся в топографических картах Духон поначалу слушал вполуха. Но вскоре, как говорится, въехал в тему. И первое, о чем он подумал, что, может быть, именно эта самая пунктирная дорожка, протянувшаяся, если верить замусоленной древней карте, от какойто неизвестной деревни Шульгино почти до центра Москвы, станет для них дорогой жизни. Неужели это та самая линия метро для Сталина, о которой в Москве не слышал только ленивый? Он не стал фантазировать дальше, а односложно сказал своему заместителю:

– Едем.

– Куда? – не понял Демидов.

– К генералу домой. Хочу услышать от него подробности.

Выслушав версию Ордынского под громкое улюлюканье и ликование всех присутствующих, за исключением, пожалуй, Екатерины, Духон выразительно поднял руку. Стоп!

– Ну что, друзья? – довольно тихо произнес он, когда все умолкли, не понимая, к чему здесь в доме эти театральные жесты. – Как поется в песне моей молодости, если радость на всех одна, то и печаль одна. Поэтому я и хотел, чтобы мы все сейчас были вместе. – Духон вытащил из бокового кармана пиджака кассету. – Петр Никодимыч, у вас имеется в доме видеомагнитофон?

– Разумеется, Сашенька, прямо здесь, в зале.

– Эту кассету передал мне мой друг, журналист, через доктора Табачникова. Он, к сожалению, пока не имеет о вас всех никакого понятия. А кассету прислал, так сказать, для информации. Но я увидел на ней и нечто другое.

– Да не тяни ты, Палыч. Зачем душу рвешь?

– Даниил, я уверен, вы мужественный человек...

– К чему вы клоните, господин Духон? – сразу стал серьезным Демидов. – Не пугайте нас, пожалуйста. Кто-то умер?

– Посмотрим запись. Мне сказать нечего. Не могли бы вы, Екатерина Григорьевна, поставить кассету?

Женщина выполнила просьбу. На экране появились новости, но явно не московских каналов.

– Как я понял, это экстренный выпуск, – счел необходимым проявить свою осведомленность Духон.

И вдруг, словно гром среди ясного неба, из уст диктора прозвучали слова:

Вчера в нашем городе произошли столкновения сил правопорядка с представителями трудовых коллективов, протестующих против смены руководства. Предлагаем вашему вниманию телерепортаж нашего корреспондента...

Все сразу заметили, как напрягся Демидов. Сжав до хруста в костяшках кулаки, он всматривался в экран. Кадры, которые увидел Даниил, не оставляли сомнений, что телерепортаж велся с территории его предприятия. Он узнал деловой двор «Медной горы», административное здание, где перед главным входом плотной живой стеной стояли люди, с которыми он душа в душу работал последние годы. С содроганием он наблюдал, как омоновцы в касках и черных намордниках, вооруженные пластиковыми щитами и резиновыми дубинками, атакуют ряды защитников «Медной горы». В кадре мелькнуло разбитое в кровь лицо Никиты Задорного, лучшего друга и правой руки Демидова. Комментарии корреспондента Даниил слушал словно во сне: