Укротительница попугаев

И наконец, у самой скромной и плохо покрашенной двери Лола отыскала небольшую строгую вывеску, явно сохранившуюся еще с советских времен: Научно-производственное объединение «Мезон». Вот как здорово, все расшифровано! Теперь Лола знает, что такое НПО. Лола посчитала это хорошим знаком, предвещающим ей удачу, потом подумала немного и пришла к выводу, что раньше это самое НПО занимало все огромное здание, а потом, когда наступили тяжелые времена, пришлось сдать половину здания банку и другим конторам побогаче. Лола смело толкнула дверь и вошла в холл. Холл этот, тоже довольно запущенный, был обставлен в спартанском стиле – шаткий столик, как в магазине, и телефонная кабина в углу. Перед лестницей стоял старый письменный стол, за которым сидела старуха в черной шинели с блестящими металлическими пуговицами и в синем вязаном берете. Старуха не вязала, не читала и не спала. Она строго смотрела перед собой. Мимо стола со старухой изредка сновали люди. Вид у них был настолько деловой и озабоченный и одеты они были настолько скромно, что Лола, не колеблясь, приняла их за сотрудников «Мезона». Она направилась к лестнице, но под строгим взглядом старухи слегка притормозила.

– Ну и куда, – спросила старуха хриплым басом, – куда это ты, интересно, направилась?

– Туда! – Лола кивнула вперед.

– А пропуск у тебя есть? – не отставала старуха.

– Какой еще пропуск? – оторопела Лола.

– Какой-какой, – проворчала старуха, – обыкновенный! Сюда посторонним вход запрещен!

Будь на месте Лолы Маркиз, он бы с первого взгляда понял, что раз нет в холле специальной проходной с «вертушкой», то никакого режима секретности нет уже и в помине и, стало быть, бабка сидит просто так, по старой памяти. То есть она вроде бы на работе, но что конкретно делает – никто не знает.

Но Лола никогда не сталкивалась с подобными учреждениями, поэтому несколько растерялась.

– Но если мне нужно, – протянула она.

– Куда тебе нужно-то? – бухтела старуха. – На работу к нам устраиваешься, что ли?

– Точно, – обрадовалась Лола, – секретаршей!

– Так бы сразу и сказала, – проворчала старуха, – иди вперед по коридору, тут на первом этаже и будет отдел кадров. Ходют и ходют, а чего – сами не знают, – добавила она по привычке или по врожденной вредности характера.

Лоле захотелось вернуться и пожелать старухе словами из старой песни, чтобы брала свою шинель и шла домой, но она тут же призвала себя не отвлекаться на всякую ерунду и двинулась по коридору с самым деловым видом. Еще издали она заметила, как из двери с табличкой «Отдел кадров» вышла женщина и заперла ее за собой на замок. Лола прогулялась мимо и увидела еще две двери, на одной было написано «Бухгалтерия», а на другой – «Профком». Возле этой двери стояли два стула с порванной обивкой.

«Как интересно, – подумала Лола, усаживаясь на стул с большой осторожностью, – если бы я родилась лет на двадцать раньше, то я бы, конечно, тоже стала актрисой. Это – мое призвание, это – навсегда, что бы там Ленька ни говорил. И тогда, вполне возможно, я бы играла в какой-нибудь производственной пьесе председателя профкома. Где-то я такое видела – она должна сидеть за письменным столом, а над ней – красное знамя победителя социалистического соревнования, а он – вообще-то хороший, но политически неподкованный, и за три действия пьесы она его перевоспитывает, и в конце они целуются под знаменем. Или наоборот – он председатель профкома, а она – легкомысленная сотрудница. Он в нее влюбился и поднял до себя, в конце она становится профсоюзной активисткой, и опять-таки они целуются под знаменем. И название пьесы к примеру „Профсоюзная любовь“… Ужас какой…»

Тут Лолины мечтания были прерваны странной процессией. В конце коридора появился немолодой, но достаточно крепкий мужчина, который нес под мышкой большой портрет в траурной раме. Следом выступали две грудастые тетки, похожие, как родные сестры, только одна – крашеная блондинка, а вторая – крашеная рыжая. На блондинке был синий костюм, на рыжей – конечно же, зеленый. Блондинка несла пучок черных траурных лент, а рыжая – горшок с буйно полыхавшей геранью. Проходя мимо, мужчина уставился на Лолу. Хотя костюмчик кирпичного цвета и был скромен, но юбка достаточно коротка, а когда Лола села и забывшись положила ногу на ногу, взору мужчины предстали очень соблазнительные ножки.

Дядечка был хоть и немолод, но вполне еще крепок. Он плотоядно поглядел на Лолу и спросил медовым голосом:

– Вы, девушка, ко мне?

Лола не ответила, потому что уставилась на портрет. С него смотрело на Лолу очень знакомое лицо – узколобое, с нависшими надбровными дугами, с волевым ртом. Несомненно, именно этого человека видела Лола на кассете, которую они с Леней увели у двух сотрудников НПО «Мезон». Это его тащил на себе другой человек. Только здесь, на портрете, лицо было более гладким и молодым, волосы, опять же, не такие редкие. Все понятно, подумала Лола, взяли фотографию поприличнее.

– Так вы ко мне? – настаивал дядечка, судя по всему, председатель профкома.

– Нет, – очнулась Лола, – я в отдел кадров…