Улица Марата и окрестности

«Около двадцатых чисел марта с мужем произошел неприятный случай, который мог иметь печальные последствия. Когда Федор Михайлович, по обыкновению, совершал свою предобеденную прогулку, его на Николаевской улице нагнал какой-то пьяный человек, который ударил его по затылку с такою силой, что муж упал на мостовую и расшиб себе лицо в кровь. Мигом собралась толпа, явился городовой, и пьяного повели в участок, а мужа пригласили пойти туда же. В участке Федор Михайлович просил полицейского офицера отпустить его обидчика, так как он его "прощает". Тот пообещал, но так как назавтра о "нападении" появилось в газетах, то, ввиду литературного имени потерпевшего, составленный полицией протокол был передан на рассмотрение мирового судьи 13-го участка, г-на Трофимова. Недели через три Федор Михайлович был вызван на суд».

Камера мирового судьи Трофимова находилась тогда на углу Николаевской и Стремянной улиц. Сегодня на этом участке (№ 3/22) стоят разные по облику здания; разумеется, во времена Достоевского они выглядели иначе. Хотя бы потому, что эффектная угловая часть дома была возведена в 1881 – 1882 годах, уже после кончины писателя...

Дом № 3

К известной персоне был тогда вызван Федор Михайлович Достоевский! «Крупный старик воинственного вида, с седой курчавой головой и большими усами» – таким запечатлел мирового судью Трофимова другой известный юрист Анатолий Федорович Кони.

В столичном обществе об Александре Ивановиче Трофимове судачили немало. Как уверяет один мемуарист, говорили так: «он добрый старик, был всегда консерватор, а когда его избрали в мировые судьи, он вдруг помешался на том, что надо быть дерзким и грубым относительно всякого, похожего с виду на барина». О подобных толках вспоминает и Кони: «ходили слухи, что он держит себя чрезвычайно развязно в судебном заседании, шутит над свидетелями и подсудимыми, дает им наставления из области житейской философии и читает нотации и этим очень увеселяет собирающуюся в большом количестве в его камеру публику. Слухи эти проникали нередко и в печать, причем мелкая пресса, не стесняясь, называла разбирательство у Трофимова "балаганом"... За его камерой все более и более укреплялась репутация увеселительного места».

Ф.М. Достоевский

Однажды на петербургский мировой съезд поступила жалоба от некоего болгарина, в присутствии которого Трофимов прошелся насчет «братьев-славян». Сказал, что ради них не стоило вступать в войну с Турцией. После долгих споров съезд вынес Трофимову официальное предостережение, причем одним из главных сторонников наказания был молодой тогда А.Ф. Кони.

А через год Кони осуществлял ревизию делопроизводства Трофимова. И для начала несколько раз посетил камеру мирового судьи как частное лицо. «И что же? Вместо прославленного балагана я увидел настоящее мировое, жизненное, чуждое бездушной формальности и равнодушной торопливости разбирательство. За судейским столом сидел умный и трогательно добрый человек, по-отечески журивший участвующих в деле и по-отечески входивший в их нужды и их понимавший... И отношение всех находившихся в камере к Трофимову было особенное: между ним и ими чувствовалась живая связь и взаимное понимание...».

Кони тогда пришел в кабинет к Трофимову с печальным признанием: «Мне больно и стыдно вспомнить, что я настоял на дисциплинарном суде над вами: я не знал вас и понимал вас слишком формально». Дело закончилось дружескими объятиями...

Но что же дело Достоевского? Понятно, что в камере мирового судьи собралось тогда немало публики: всем была охота увидеть знаменитого писателя в «балагане». Сидели в зале многочисленные представители либеральной прессы, а также лихой поэт Дмитрий Минаев, который уже обдумывал свой новый экспромт. Его он и зачитал Трофимову после заседания:

О, из судей столицы НевскойСчастливей всех ты, без сомнения,Коль от тебя сам ДостоевскийЖдал справедливого решения!

Явившись к мировому судье, Федор Михайлович снова заявил, что прощает обидчика и просил не назначать ему наказания. Было предоставлено слово и ответчику, крестьянину Федору Андрееву – и тот прямодушно сообщил, что был «зело выпимши и только слегка дотронулся до "барина", который от этого и с ног свалился».

Каким оказалось справедливое решение? А вот каким: мировой судья приговорил Андреева к штрафу в шестнадцать рублей – «за произведение шума» и беспорядка на улице.

Достоевскому вердикт показался строгим. Как вспоминает Анна Григорьевна, «муж мой подождал своего обидчика у подъезда и дал ему шестнадцать рублей для уплаты наложенного штрафа».

На что потратил крестьянин Андреев эти 16 рублей, история умалчивает...

УПРАВДОМ БЫЛ ХУДОЖЕСТВЕННЫМ КРИТИКОМ