Улица Полумесяца

К радости на его лице примешивалась печаль. И хотя радость выражалась гораздо сильнее, окрашенная волнением и восхищением, женщина заметила и затеняющее их легкое облачко, почувствовав сердцем, как ему самому хотелось бы сыграть Гамлета, хотелось бы обладать тем даром, что превосходит простой талант, возвышаясь до гениальности. И Филдинг понимал, что не обладает им. Сфера его мастерства ограничивалась остроумием и сочувствием; он великолепно вызывал у людей смех, зачастую над самими собой, побуждая их с обновленной добротой относиться друг к другу. Возможно, с годами он дорастет до роли Полония, но никогда не будет Гамлетом.

Кэролайн старалась придумать какие-то искренние слова, не впадая ни в малейшую снисходительность. Это могло стать невыносимым не только для ее супруга, но и для нее самой.

Молчание слишком затянулось, а она так и не смогла найти нужных слов.

– У меня такое ощущение, будто до сегодняшнего дня я никогда по-настоящему не понимала «Гамлета», – призналась она наконец. – Мне даже в голову не приходило, что такой молодой человек может иметь столь глубокое понимание предательства… измены. Гнев на королеву проявился в нем с такой душераздирающей болью… и в то же время его израненное сердце не могло отвергнуть любви к матери.

Разочарование способно уничтожить. Миссис Филдинг опять вспомнила о Марии и Эдмунде Эллисоне. Как можно продолжать жить, если мечты разбились вдребезги и ничего уже не восстановить? Как выжить, если все непоправимо испорчено?

Ей хотелось поделиться этим с Джошуа. Она понимала, глядя сейчас на его лицо, что он мог бы проявить к миссис Эллисон только сердечное сочувствие… никакого осуждения, никакого отвращения.

Но не разрушит ли подобная откровенность ее доверия? Старая дама наверняка догадается об этом, увидев сочувствие в его глазах, услышав его в голосе актера. А она будет искать их. Она будет ждать, что невестка предаст ее.

И Кэролайн должна хранить молчание. Может, в будущем Мария сама разрешит ей рассказать мужу, и тогда все будет хорошо.

– Ты собираешься зайти к Сесиль? – оживленно спросила миссис Филдинг.

Лицо Джошуа озарилось сияющей улыбкой.

– О да! Я не могу упустить такой шанс. Она играла прекрасно… однако ее сын – еще лучше! Впервые кто-то затмил ее, за исключением, вероятно, Беллмейна… и то это было давно, когда она только начинала. Сесиль может испытать… – артист слегка приподнял одно плечо, – взрывоопасную смесь гордости за Орландо и… ну, ведь человек должен гордиться своими детьми…

С мучительной остротой Кэролайн вдруг вспомнила, что у него нет детей, а сам он слишком молод, чтобы считать таковыми ее дочерей. Джошуа мог бы еще завести детей, если б женился на женщине помоложе, но его супруга заставила себя отбросить эти мысли. Сейчас не время для жалости любого рода, и меньше всего – для жалости к себе или для сомнений в том, в чем он не давал ей никакого повода сомневаться.

– Да, это не всегда легко, – честно призналась она, – можно завидовать их юности и из-за этого раздражаться. Можно терзаться из-за их ошибок, особенно если видишь их воочию. И конечно, вечно чувствуешь себя виноватой, если у них что-то не получается. Любой недостаток характера сразу приписывается тому, что сделала или не сделала ты сама, или сделала не так, или не вовремя…

Филдинг приобнял жену за талию.

– Ладно! Давай пойдем, поздравим Сесиль… и выразим ей сочувствие… или то, что нам покажется самым уместным. – Теперь он уже говорил улыбаясь, и налет печали в его голосе почти рассеялся.

К их приходу в гримерке уже толпилось много народа, но на этот раз Орландо там не было. Сегодня он стал главным героем и не нуждался в блеске, исходящем от материнской звезды.

Сесиль стояла спиной к зеркалу возле туалетного столика. Она еще не сняла роскошное платье, в котором играла последний акт. Ее лицо сияло, а светлые волосы поблескивали, украшая голову своеобразным ореолом. На первый взгляд Кэролайн показалось, что эта артистка не подходит на роль матери Гамлета: она выглядела слишком молодой, слишком оживленной. Но потом, с некоторым потрясением, миссис Филдинг вспомнила, что Сесиль и в жизни была матерью Орландо, поэтому, исключая любые фантазии, никак не могла не подходить на роль Гертруды.

На сей раз в гримерной не появился и лорд Уорринер. Возможно, он предпочел какое-то время держаться подальше от театра или, по крайней мере, от мисс Антрим. Рядом с нею стояли два второстепенных актера, выглядевшие усталыми и счастливыми. Дама в черном платье, посверкивая великолепным бриллиантовым ожерельем, источала восторги, и их всецело поддерживал средних лет мужчина с орденами на парадном мундире.

Сесиль мгновенно обратила внимание на Джошуа.

– Милый! – Она шагнула к нему, раскинув руки для объятий. – Я так рада, что вы смогли заехать к нам! Вы видели последний акт?

Она позволила расцеловать себя в обе щеки и, отступив назад, уделила внимание и супруге Джошуа.

– О, и вы здесь, миссис Филдинг… Кэролайн, не так ли? Как великодушно, что вы также посетили нас!