Улица Полумесяца

Томас сидел, улыбаясь, с листками бумаги в руке. Читая восторженное послание с разбегавшимися по странице торопливыми, неразборчиво написанными словами, он почти слышал голос жены и вновь порадовался, что так легко отпустил ее, не выказав никакого недовольства. Ведь потерпеть-то ему надо всего лишь три недели! И хотя дни без Шарлотты тянулись чертовски медленно, в итоге они скоро закончатся. Внезапно Питт осознал, что, зачитавшись, начисто забыл о быстро летящем времени, а ему ведь надо было скорее собираться для выхода в театр с Кэролайн. Сложив письмо супруги обратно в конверт, Томас сунул его в карман и поднялся наверх, чтобы вымыться и переодеться в единственный имевшийся у него вечерний костюм. Такой дорогой наряд ему пришлось купить, когда он собирался жить по долгу службы в загородном доме Эмили[7].

Питт постарался придать себе опрятный и достаточно приличный вид, чтобы не смущать свою тещу. Помимо сложившихся родственных связей, он с искренней симпатией относился к Кэролайн. Его восхищало то, что, несмотря на риск общественного неодобрения, она смело устремилась навстречу своей счастливой семейной жизни с Джошуа. Шарлотта поступила так же, выйдя замуж за Томаса, и он не обманывался, считая существенной ценность такого шага.

Одевшись, полицейский глянул на себя в зеркало. Увиденное отражение не показалось ему удовлетворительным. Его умное лицо отличалось скорее ярко выраженной индивидуальностью, чем красотой, и при всех стараниях его буйная шевелюра все равно не желала укладываться аккуратно. Умелый парикмахер, разумеется, мог бы кардинально улучшить положение, подрезав волосы на несколько дюймов, но с короткой стрижкой Томас чувствовал себя как-то неловко, да и времени на такие пустяки у него никогда не хватало. Воротничок его рубашки, для разнообразия, выглядел почти безупречно: будь он чуть лучше, его белизна могла бы ослепить суперинтенданта. Но положение обязывало.

Питт быстро вышел на Бедфорд-сквер и взял кеб до театра на Шафтсбери-авеню[8]. Улицу заполняла нарядная толпа – чопорные черно-белые джентльмены и блистающие цветовой палитрой дамы в изысканных сверкающих драгоценностях. Оживленный смех смешивался с цокотом копыт, грохотом колес и звоном упряжи карет, стремившихся протиснуться к тротуару в плотных рядах уличного движения. Ярко горели газовые фонари, а фасад театра украшали афиши сегодняшнего спектакля с выделенным крупными буквами именем актрисы над названием пьесы. И хотя они ничего не значили для Питта, он невольно заразился общим волнением. Атмосфера казалась наэлектризованной и волшебной, словно лунный свет в морозную ночь.

Людской поток хлынул к дверям театра, испытывая жажду зрелищ и горя желанием показать себя, обменяться приветствиями со знакомыми и поскорее занять свои места в предвкушении драмы.

Питт нашел Кэролайн и Джошуа в фойе. Они первыми заметили его – возможно, из-за его выдающегося роста. Он услышал призывный голос Филдинга, звонкий и выразительный, с прекрасной актерской дикцией:

– Томас! Посмотрите налево, мы у колонны.

Полицейский обернулся и сразу увидел их. Тип лица Джошуа Филдинга идеально подходил для передачи эмоций: подвижные черты, глаза, прикрытые тяжелыми веками, нервные губы, один изгиб которых мог мгновенно придать его лицу и комедийное, и трагическое выражение. Сейчас на нем просто отражалась радость при виде старого друга.

Кэролайн рядом с ними выглядела идеально. В ее внешности, как и у Шарлотты, преобладали теплые тона. У нее были золотисто-каштановые волосы, чуть тронутые сединой, и гордая посадка головы. Годы обошлись с этой дамой милостиво, но любой восприимчивый человек заметил бы на ее лице следы пережитых утрат. А Томас хорошо знал, что жизнь ее не щадила.

Он с искренним удовольствием приветствовал родственников и последовал за ними вверх по лестнице и дальше по плавно изгибающемуся коридору к зарезервированной Джошуа ложе. Оттуда открывался прекрасный вид на сцену: его не загораживали головы других зрителей, а кроме того, перед ними раскинулся весь зрительный зал, за исключением ряда лож, тянувшихся по их стороне бенуара.

Филдинг предложил кресло Кэролайн, после чего уселись и сами мужчины.

Питт пересказал супругам содержание письма Шарлотты, опустив подробности об обвинении молодого человека и ее интерес к посещению мест вроде «Мулен Руж».

– Надеюсь, она не наберется там радикальных идей, – с улыбкой заметила Кэролайн.

– Мир меняется, – возразил ее муж, – жизнь постоянно рождает новые идеи. Молодые поколения ищут в жизни новых поворотов, и, к счастью, их ведут новые пути.

Миссис Филдинг с удивленным видом взглянула на него.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Еще за завтраком ты высказывал какие-то странные замечания…

– Я вот думаю, не стоит ли мне рассказать вам с Томасом немного о сегодняшней пьесе. Вероятно, стоит. Она поставлена в очень… авангардистском стиле, – сказал актер обоим собеседникам. Он выглядел слегка подавленным, и его добродушное лицо, затененное драпировками ложи от яркого блеска люстр, приняло виноватое выражение.