Улица Пратер

— Можно сказать и так, — произнес он, — но можно иначе: я никому из вас не нужен. Один раз спросили, кто из вас хочет мне помочь. И оказалось — никто. НИКТО!!!

Наступила гробовая тишина. Такая, как тогда, в классе. И Тони воспользовался ею. Он спросил:

— На ком можно всегда сорвать свою злость, на ком?

— Ты обычно сам начинал, — проворчал Длинный. — Хомяк!

Тони, однако, не смутился.

— А кого из драмкружка выкинули? У меня была роль, всего пять слов. Пять слов…

Гизи откинула голову назад, пожала плечами.

— Потому что ты все время дурачился, Тони.

А ему тогда просто было обидно. Это случилось давно, но ему и сейчас больно вспоминать.

— Что ж, исключайте меня, если я все время только дурачусь и дерусь.

Это было длиннее, чем роль из пяти слов, и сказал он это здорово. Тони почувствовал, как все поражены. В Уголке стояла такая тишина, что в ушах звенело.

Тони стало жалко самого себя. Почему он все время дрался? Потому что понимал: он ничего для них не значит, ноль, даже меньше, и хотел, чтобы его наконец заметили. В кружке филателистов места для него не нашлось, в шахматной секции: ах, оставьте, это же Кочиш!

А в драмкружке ему дали роль — эти дурацких несколько слов: «Ну вот, Дори попала в таз с известью!» Как он мог продемонстрировать с помощью этих слов, на что он способен? Вот он и дурачился, чтобы рассмешить Гизи, но она тогда только сказала, выпятив губку: «Я же говорила, что Кочиш не подойдет!»

Все молчали, лишь слова Панни нарушили тишину:

— Мне кажется, что Тони сильно изменился. Не знаю, заметили ли вы? Он стал совсем другим, не дерется…

Ребята продолжали молчать. Последнее время никто из них с Тони не сталкивался. Если говорить честно, они не очень-то интересовались. Два раза он неплохо ответил на уроках, пятерок, правда, не получал, но и единиц тоже. Это уже было интересно. Что вдруг произошло?

Панни снова спросила:

— Тебе кто-нибудь помогает в учебе?

— Никто, — ответил он. — Никто… из вас. — А потом добавил, как бы между прочим: — Один парень из 7-го «Б». Ну что же вы, исключайте меня, ведь вы тут все отличные пионеры.

Нет, серьезно, это было его самое удачное выступление.

И тут Герцог высказал свое мнение:

— Ага, теперь выходит, что он во всем прав! Гляньте, он еще и прав! — Но потом милостиво добавил: — Ладно, я со своей стороны против исключения. Со своей стороны… достаточно будет выговора…

— Спасибо, — насмешливо произнес Тони, — спасибо, Герцог. Ты ужасно правильный человек!

— А что? В чем дело? Я выполняю общественную работу. Пишу хронику, сделал уже две красивые записи.

— А что слышно о том пенсионере, — спросила Панни, — которого ты должен был позвать на сбор?

Герцог пожал плечами.

— Я его искал, но не нашел.

Длинный пробормотал:

— Посмотрел в ящиках стола, на книжных полках и под шкафом.

Раздался дружный смех, который разрядил наконец атмосферу. Они уже давно не смеялись. Теперь в центре внимания оказался Герцог. Он сбивчиво оправдывался:

— Он переехал. По тому адресу, который я получил, его уже нет. Ласло Сабо, бывший рабочий завода Ланг. Куда, никто не знает. Он переехал из Уй-Пешта.

Прозвенел звонок, Андраш Чонт спрыгнул с футляра, и Панни замычала от боли, потому что он приземлился ей прямо на ногу.

— Да он даже не ходил туда, — проворчал Длинный. — Уй-Пешт! Это для него далеко!

Длинный открыл дверь, намереваясь выйти, и тут раздался голос Тони:

— Нет, он говорит правду. Этот старик действительно жил там.

Он произнес эти слова очень тихо. Но их услышали все. Это в самом деле был его день!

— Что? Что ты говоришь? Эй, слушайте! Тони…

— А ты откуда знаешь? — спросил Герцог. Он был поражен: Тони вдруг встал на его защиту. Они же друг с другом как кошка с собакой! Очень благородно с его стороны. А то, что он сказал дальше, совсем удивительно.

— Я знаком с ним, зовут его дядей Копасом, потому что он лысый. Просто не думал, что он такой старый, потому что с ним здорово интересно. По-моему, если человек хороший, он никогда не будет старый. Я знал, что он на пенсии, но совсем забыл про это. Мы с ним настоящие друзья, он рассказывал мне про Уй-Пешт и как работал на заводе Ланг и вместе с другими организовывал профсоюз. Если мы его пригласим, то он наверняка придет и будет здорово, потому что он так умеет рассказывать, что человеку кажется, будто он все видит собственными глазами.

10

В марте пришла наконец весна. Они долго бродили по набережной Дуная, потом уселись на гранитные ступени загорать.

— Ну, а дальше… Что дальше было? — спросил Тощий.

— Дальше? Я рассказал ребятам про печку в погребе у Тихамира и как я не мог ее вытащить, ведь она весит, по крайней мере, пятьдесят килограмм. Это было как раз вовремя, потому что нужны были деньги на экскурсии.

Сняв пальто, ребята перепрыгнули на валун, торчащий из воды, и стали тренироваться в прыжках в длину. У Тощего здорово получалось, он был хоть и маленький, но прыгал далеко. Между прыжками он снова задал Тони вопрос:

— Значит, тебя не исключили?

— Что ты, даже о выговоре забыли!